Возможно, все это были лишь слухи, но он нисколько не удивился бы, окажись они правдой. Говорили также, что она начала оказывать услуги «сопровождения», чтобы оплатить учебу на стоматолога-гигиениста, но вскоре поняла, что у нее лучше получается полировать не зубы, а совсем другие места. Кроме того, этим она могла заработать кучу денег.
Грифф узнал о ней от товарища по команде вскоре после того, как подписал контракт с «Ковбоями», — ему сказали, что Марша действительно лучше всех, только не каждый может ее себе позволить, потому что даже в те времена ее услуги стоили дорого. Он предпочел профессионалку, а не юных фанаток, которые вешались на него, а переспав, начинали донимать звонками, что ему было совсем не нужно.
Марша была благоразумна. У нее были строгие правила. Она тщательно выбирала клиентов, предварительно убеждаясь, что они здоровы, финансово состоятельны и безопасны. Она никогда не брала клиентов с улицы. В этот вечер она сделала для него исключение.
У нее было целомудренное лицо солистки церковного хора и роскошное тело, вызывающее мысли о грехе. Каким-то образом, несмотря на свою профессию, она умудрялась оставаться леди, и, если клиент не относился к ней соответственно, он переставал быть ее клиентом.
Пять лет не нанесли ей заметного урона, с удовлетворением отметил Грифф, пока она раздевалась. Ее тело было пышным, но крепким — там, где это было нужно. С непривычки у него не получалось быстро избавиться от одежды. Зная его и помня о его предпочтениях, она не помогала ему, а лениво ласкала себя, наблюдая за тем, как он срывает с себя рубашку и джинсы и разбрасывает их по сторонам. Когда ее пальцы исчезли между бедер, он замер, жадно поедая глазами ее шикарное тело, но ему уже было наплевать, насколько глупо он выглядит.
Когда он наконец разделся, она подошла к нему и легонько толкнула назад, пока он не сел на край кровати. Он зарылся лицом в глубокую складку между грудями, а затем прижал ее тяжелые груди к щекам.
— Что ты хочешь, Грифф?
— В данный момент… Все равно.
Она встала на колени между его бедрами и опустив голову, прошептала:
— Наслаждайся.
— Грифф?
— А?
— Уже двенадцатый час. Тебе нужно уходить.
Он спал на животе, зарывшись головой в мягкую ароматную подушку — почти в коме. Он перевернулся на спину. Марша уже приняла душ и завернулась в пушистый халат.
— Ты выключился, как лампочка, — сказала она. — У меня не хватило духу разбудить тебя раньше, но теперь тебе пора идти.
— Как хорошо спать голым на простынях, которые не пахнут хозяйственным мылом, — он с наслаждением потянулся, затем выгнул спину и снова потянулся. — Я должен идти?
— Да, должен.
Она произнесла это с улыбкой, но он знал, что так оно и есть. Он не мог спорить с ней после такой щедрости. Он сел на кровати и опустил ноги на пол. Она приготовила ему одежду, тем самым ненавязчиво торопя его. Он быстро оделся.
— Спасибо, — он повернулся к ней, когда они оказались у двери. — Ты оказала мне огромную услугу, и я ценю это больше, чем ты думаешь.
— Подарок к возвращению, — она поцеловала свой указательный палец и прижала к его губам. — Но в следующий раз нужна предварительная договоренность и полная оплата.
— Завтра мое финансовое положение существенно поправится, — сказал он, но, вспомнив, как она напряглась, увидев его в вестибюле, добавил: — То есть если ты захочешь иметь меня среди своих клиентов. Я ведь могу повредить твоему бизнесу.
— Каждый бизнес время от времени требует хитрости, — отмахнулась она, но он понял, какая мысль пришла ей в голову. — Может, захочешь попробовать одну из новых девочек. Они молоды и талантливы, и я лично обучала их.
— Я останусь доволен?
— Гарантирую. Хочешь, я для тебя что-нибудь организую.
У него в мозгу мелькнул образ Лауры Спикмен.
— Я пока точно не знаю, где буду находиться и что буду делать. Давай я тебе позвоню. Я набирал твой старый номер, но мне сказали, что он отключен.
— Мне приходится периодически менять его. — Она протянула ему визитную карточку. — В знак уважения к злобным копам, — добавила она, улыбаясь.
Он поцеловал ее в щеку, еще раз поблагодарил и попрощался. Она закрыла за ним дверь — негромко, но твердо. Подойдя к лифту, Грифф столкнулся с выходящим из него дизайнером-геем. Тот окинул его взглядом с головы до ног и издал тихий, протяжный стон.
— Слишком, слишком мил, — пробормотал он, проскальзывая мимо Гриффа.
В баре фойе теперь было не так многолюдно. Девушка, которая его обслуживала, болтала с одним из скучающих посыльных. Пианиста сменили диски.
Когда Грифф проходил сквозь вращающиеся двери, швейцар приветствовал прибывшего постояльца. Воздух снаружи, не охлажденный кондиционером, был таким горячим, что у него перехватило дыхание — он еще не акклиматизировался. Целую минуту он стоял, обливаясь потом, и ждал, пока появится служащий парковки. Его не было видно, и Грифф отправился на поиски. Он прошел вдоль всего навеса перед зданием и завернул за угол, в гараж.
В его скулу с силой отбойного молотка врезался кулак. Один удар. Второй. Еще один.
Грифф попятился, громко ругаясь, пытаясь неловко уклониться от ударов, силясь разглядеть нападавшего.
Родарт.
Улыбка превратила лицо Родарта в жуткую маску Хэллоуина.
— О, мне очень жаль. Больно?
Грифф со свистом втянул воздух сквозь стиснутые от боли зубы. Он потрогал скулу, и его пальцы стали красными от крови.
— Сукин сын!
Родарт закурил и рассмеялся, гася спичку.
— Об этом я тоже слышал.
Грифф разъяренно смотрел на него.
— Я слышал, что твоя мать была готова трахаться с собакой, если рядом не оказывалось мужика. Бедный маленький Грифф. Тебе пришлось несладко, да? Пока Коуч Миллер и его жена не забрали тебя.
Когда Грифф оказался за решеткой, мгновенно превратившись из звезды в парию[5], всплыло многое из его неприглядного прошлого. Источниками этой информации не могли быть ни Коуч, ни Элли. Грифф был готов дать голову на отсечение. Но пронырливый репортер из «Morning News» рыл до тех пор, пока его догадки не подтвердились. Это была сенсационная статья. В заключение автор даже намекнул, что падение Гриффа Буркетта было предопределено с самого его рождения, что он был зачат для того, чтобы нарушить закон, и что преступление, которое он совершил, можно было предвидеть.
Родарт злобно смотрел на него.
— Скажи мне, что ты чувствовал, когда сдавал решающую игру? Только честно. Между нами. Хоть малейший укол совести? Или нет?
