– Интересно, как это сочетается: строгость, в которой мусульмане воспитывают своих дочерей, и такие вот откровенные танцы, – задумчиво произнесла Марина. – Она же по сути сейчас половой акт изображает.
Рашид утвердительно закивал:
– Вы правы, Мариночка. В танце живота отражен весь процесс деторождения: от зачатия до разрешения женщины от бремени. Как к профессии дочерей относятся родители? Сейчас с этим попроще стало, а раньше в семьях такие баталии разворачивались! Отец с матерью категорически против, а девочка спит и видит себя на сцене.
– Или на каком-нибудь пышном приеме, – добавила Тамара. – Рашид сказал, «сейчас с этим попроще». Это потому, что танцовщиц замуж стали брать. Да не абы кто, а богатые бизнесмены, политики. Мода такая в последние годы в Турции – на жен-звезд.
– Рашид, а ты в Таиланде бывал? – спросил Грохотов, заговорщицки понизив голос.
– Да, пару раз.
Игорь воровато оглянулся на Марину и Тамару. Те о чем-то увлеченно беседовали между собой. Но он все же придвинул свой стул поближе к Рашиду:
– Ну и как тебе тамошние женщины?
– Да никак. Я же не в качестве секс-туриста ездил, а в командировки.
Изрядно захмелевший Игорь недоуменно моргнул:
– И что, ни с одной и ни разу?
Рашид рассмеялся:
– Представь себе, нет.
– А турчанки как, не знаешь? Судя по тому, что турки к нашим бабам клеются…
– Так кто клеится-то? Аниматоры да массажисты в отелях. Это особая категория. Зачем им завязывать отношения с замужней турчанкой, когда кругом полным-полно хорошеньких туристок? Вместе недельку провели, и девочка – адью! Не успев надоесть, улетела в свой Питер или в Харьков. А из Москвы или Киева новая прилетела…
– Я в Инете на сайт забрел, где русские бабы про секс с турками рассуждают. После турка, мол, с нашим спать, все равно что… может, в турецкой виагре дело? Что это вообще за снадобье?
– Настоянные на меде орехи и травы. В разных провинциях этот афродизиак готовят по-разному, но всегда добавляют мед. Иногда туристам под видом турецкой виагры подсовывают смесь меда и корицы. Я тебе так скажу: ерунда все это…
– Та-а-к! Все понятно! – раздался веселый голос Тамары. – Танец живота сделал свое черное дело – мужчин потянуло на разговоры о сексе. Может, вы все-таки прерветесь и нальете дамам вина?
…По пути обратно Грохотов тискал Маринино колено и шептал на ухо, что умирает от желания.
Но когда они добрались до номера, уснул, едва коснувшись головой подушки.
Утром Настя критическим взглядом окинула номер. Повертела в руках, рассматривая на свет, стакан для зубной щетки, приподняла с полу решетку в ванной, оторвала кусок туалетной бумаги, намочила его под краном и полезла под кровать. Провела по плинтусу – на мокрой бумаге осталась широкая черная полоса. Из щели между ножкой тумбочки и стенкой извлекла покрытый хлопьями пыли презерватив и положила его в стоявшую на столике пепельницу. Вернулась под кровать и несколько раз шлепнула ладонью по матрасу. Взметнулся столб пыли, у Насти засвербило в носу, в глазах защипало. Через минуту она начнет чихать, из носа потечет, а веки покраснеют и набухнут.
Обычно в таких случаях Настя принимала таблетку антигистаминного препарата и бежала дальше. Но сейчас у нее была другая задача. Прямо противоположная.
Забравшись под одеяло, она позвонила на ресепшн и слабым голосом попросила кого-нибудь из администрации немедля прибыть к ней в номер, прихватив с собой врача и горничную для влажной уборки. Служитель отеля попытался выяснить, в чем дело, но Анастасия положила трубку и больше ее, несмотря на долгие и настойчивые гудки, не брала.
Бригада прибыла через четверть часа, когда Настин нос уже был похож на помидор, а веки почти не открывались. На вопрос, что случилось, прозвучавший из уст мужчины с бейджиком, Настя ткнула пальцем в сторону туалетного столика, где лежала черная от грязи туалетная бумага и покрытый мохнатой пылью презерватив, и жалобно простонала:
– I just wanted to clean my room. It is allergy… Help. Edema. Quincke`s edema…[18]
– Excuse me, are you capable of paying medical treatment?[19]
Тищенко с трудом приподняла набухшие веки. Вопрос задал мужчина средних лет в белом халате. Ага, доктор. Ну что ж, все правильно. Турция – цивилизованная страна, и прежде чем начать оказывать помощь умирающему, здешний последователь Гиппократа должен удостовериться, что его услуги оплатят.
Администратор соображал быстрее. Выстроив цепочку: пыль в номере – приступ аллергии – смерть от удушья – гроб на родину, он бросил доктору несколько фраз на турецком. Тот кинулся к стоявшему на прикроватной тумбочке телефону, отдал какие-то распоряжения.
Затем эскулап приподнял подушки, на которых лежала больная, и принялся массировать ей переносицу. Настя задремала. Разбудила ее возня в номере. Одна горничная остервенело терла подоконник, вторая пыталась сдвинуть с места телевизор, третья, судя по всему, ползала под кроватью…
Тут в номер вбежали двое молодцев с носилками и, подхваченная четырьмя парами мужских рук – к санитарам присоединились администратор и доктор, Настя перекочевала с кровати на брезентовое полотнище. От основного корпуса до медпункта по прямой метров двести, но ее понесли окольными путями, видимо, чтобы не пугать отдыхающих.
Палата была маленькая и сильно пахла хлоркой. Видимо, и сюда с плановой уборки номеров была снята отдельная бригада.
Доктор ловко впрыснул Насте в вену супрастин (Тищенко потребовала показать, что написано на ампуле), поставил капельницу с раствором глюкозы и стал пристраивать кислородную маску. Это было уже слишком, и Настя отвела намордник слабой рукой.
Часам к двум у нее засосало под ложечкой, однако надо было поддерживать статус тяжелобольной, и от обеда пришлось отказаться.
В прохладной палате голод стремительно набирал силу. Спасало только то, что от ударной дозы супрастина клонило в сон. Ближе к ужину Тищенко стало казаться, что она чувствует запах еды, но, видимо, это была галлюцинация, ведь рестораны располагались довольно далеко от медпункта.
В полседьмого Настя не выдержала и нажала кнопку над кроватью. Доктор примчался через несколько секунд. Намерение пациентки перебраться в свой номер вызвало у него бурю протеста. Эскулап уверял, что ночь ей лучше провести под медицинским присмотром. Пришлось согласиться и попросить принести на ужин немножко креветок и мидий. Доктор усомнился: «Морепродукты относятся к разряду аллергенов», но Тищенко его успокоила: «У меня аллергия только на пыль и грязь».
Поедая ужин, Настя жалела только о том, что собиравший ей паек официант не удосужился положить на край тарелки кусок хлеба.
