— О каком провале ты осмеливаешься говорить?!
— Господин Хлоуп, мы…
— Не хочу ничего слышать.
— Я постараюсь…
— Да уж, постарайся! — Хлоуп не скрывал зловещего сарказма.
Сколько фотороботов им пришлось составить! Пожалуй, не менее сотни. Иногда казалось: сейчас Клод плюнет в лицо Синклеру и уйдет. Однако какая-то неведомая сила удерживала от опрометчивого решения. Журчащие, словно хрустальные горные ручьи, объяснения купидоновцев обволакивали сознание, звучали логично и убедительно.
Представления человека об идеале, на их взгляд, подвержены влиянию десятков факторов. Начиная от состояния геомагнитного поля планеты, индивидуальной реакции на солнечные аномалии и заканчивая временем суток и набором поглощенных накануне продуктов. Полученные в результате скрупулезных исследований данные позволяют с минимальной погрешностью определить, какие черты у имярек доминируют, а какие — выражены вовсе слабо. На основе этих параметров — фантастика, да и только! — и составляется «карта чувственности». И, уже руководствуясь ею, с помощью некой секретной компьютерной программы специалисты подбирают для клиента «эмоционального двойника» противоположного пола.
В данном случае результатом многочасовых нервных истязаний стал фоторобот той, в которую Клод… влюбился без оглядки. Если бы о подобном рассказал кто-нибудь другой, он бы без тени малейшего сожаления высмеял ущербного бедолагу. Но с собой поделать ничего не мог. Свершилось невероятное! Клод с ума сходил по девушке, которая никогда ему даже не снилась.
А неблагозвучное «КУПИ, Джентльмен, Отчаявшись, Надежду» перестало вызывать протест. Ибо, несмотря на весь скепсис, выходило — надежду купить все-таки …можно.
— Ты что последнее дни ходишь, словно недоваренного ямса объелся? — Захира подняла переполненный недоумения взгляд на мужа. — Или возникли непредвиденные проблемы?
Если откровенно, то Олумб временами терпеть не мог супругу. Однако та прекрасно готовила. И не какую-то там похлебку из сорго или проса, а многие классические европейские блюда, к которым он привык за время бесчисленных стажировок на старый континент. А пальмовое вино и настойку из сахарного тростника экс-танцовщицы их отведавшие искренне признавали непревзойденными алкогольными шедеврами.
Что, собственно, и определило судьбу женщины. Ибо для Олумба хороший аппетит, вызванный пищей, не шел ни в какое сравнение с самым сильным оргазмом. Иными словами, сексом он пресыщался, а едой — никогда. И благоверная, как могла, угождала великовозрастному лакомке.
— Кое-какие проблемы, действительно, возникли, — не стал скрытничать обычно не очень-то распространявшийся дома о служебных и даже околослужебных делах Олумб.
— Это случайно не связано с тем персонажем, похожим на засушенный росток мангового дерева? Забыла, как его… Ну, тот — на букву «х»…
Олумб на несколько мгновений неподвижно застыл в неудобной позе — столь неожиданной оказалась фраза жены.
— Имеешь в виду господина Хлоупа? — индифферентно спросил он, стремясь придать голосу как можно больше безразличия.
— Его!
— А почему ты думаешь, что мои неприятности могут быть каким-то образом связаны именно с ним?
— Страус на хвосте принес!
— Но я не шучу, дорогая! — когда было нужно, Олумб умел становиться нежным. — И потом, сколько раз тебе повторять: новости приносит сорока, а не страус. На этот случай у нее имеется весьма длинный хвост.
— Это о приличных людях новости приносит сорока. А о таких, как Хлоуп, — именно страус.
— Но почему, моя изящная Айседора?! — откровенно льстил супруге «подкованный» едва ли не на всех европейских богемных перекрестках Олумб.
— Потому что информация об уродах может «транслироваться» только с помощью таких же уродливых «средств связи». Каковым, в отличие от сногсшибательного, если верить тебе, сорочьего, и является страусиный хвост.
— Ты по-прежнему меня удивляешь! — в голосе супруга появились, как он их не прятал, настороженные нотки: Захира воистину непредсказуема.
— А ты меня давно уже нет! — похоже, сегодня откровенничать вознамерился не только мужчина.
— Что ты хочешь этим сказать? — Олумб решил до конца оставаться дипломатом. С него хватит, под самую завязку, рискованной «заморочки» с Хлоупом и остальной компанией, чтобы позволить появиться еще одной головной боли.
— Только то, что я УСТАЛА! — на глазах Захиры появились слезы.
— Так давай наймем прислугу. Кстати, я это, видит Всевышний, предлагал не единожды!
— Не о физической усталости речь!
— Тогда о какой? — развел руками Олумб.
— Ее родной сестре — редко вспоминаемой мужчинами всех рас — моральной!
— Захира — анализы тебе в голову! — ты меня пугаешь! — сбросил он маску.
— Уже который год мы живем под одной крышей, а ты за все это время по-настоящему и минуты не был рядом со мной! Я одинока не тогда, когда сама, а когда мы вдвоем.
— Как ты можешь даже подумать подобное, не то, что сказать?!
— А ты считаешь, раз бывшая танцовщица — значит, обязательно пустозвон. Мешок, набитый кокосовой стружкой.
— Откуда такое взяла? Какая цеце тебя укусила?!
— Вот еще одно убедительное доказательство твоего тщательно скрываемого, но от этого не менее обидного, чувства изначального, заложенного самой природой, превосходства.
— Я тебя не узнаю! Или это — не ты?!
— Нет, я! А не узнаешь потому, что никогда и не пытался узнать.
Олумб, может быть, впервые за долгие годы совместной жизни почувствовал себя не в своей тарелке. И где? Дома!
— Все, я не буду заканчивать ужин!
— Как хочешь! — холодно произнесла Захира. — Тем более, тебя, наверное, уже накормили.
— Кто? И где? — уставился на супругу все больше запутывающийся в ее словах, будто креветка в рыбацких сетях, Олумб.
— Там, откуда приехал.
— С работы!
— Ври, да не завирайся! Я звонила — на месте тебя не оказалось.
— Я сейчас все объясню! — Он по настоящему недоумевал: супруга еще никогда не вела себя по отношению к нему так агрессивно. — Ко мне заехал приятель…
— И этим приятелем оказался никто иной, как этот замухрышка Хлоуп.
— … и мы отправились к нам на виллу.
— Не забудь уточнить — не вдвоем, а в компании.
— Ты опять ставишь меня в тупик! — шевелящимся на максимальных оборотах извилинам Олумба, похоже, не хватало места в черепной коробке — то ли та оказалась тесновата, то ли подобный хаос в ней проектировщиками не предусматривался изначально. Он не мог понять, откуда у жены, сроду делами супруга не интересовавшейся, столь полная информация о его передвижениях? И в чем, собственно, она свою «червивую» половину подозревает?
