до хруста костей. Уже хочет уйти навстречу новым, временным отношениям, но застывает в дверях.
– Я тебе адрес смс-кой напишу. Завтра уже надо выйти. Сможешь?
– Смогу, Тань. Беги, – взмах рукой и тяжело приваливаюсь к шкафчику. Адрес этого места я знаю слишком хорошо. Он клеймом выжжен на моем сердце.
Закрываю глаза на мгновение, мысленно рисуя интерьер темного, трехэтажного особняка, а потом того, где жила я. По соседству.
Светлый, такой домашний, никак не вписывающийся в жизнь «Рублевки». Даже сейчас я ощущаю запах маминых пирогов. Ворчание отца в гараже.
Но из воспоминаний меня вырывает звук проворачивающегося в замке ключа, и я улыбаюсь.
Снова нажимаю кнопку на чайнике. Теперь чаепитие доставит мне радость.
– Мам, привет. Тетя Таня опять все конфеты съела?
– Работу мне предложила, – раскрываю объятия. Прошло всего несколько часов, а я уже соскучилась.
Мне нравится зарабатывать деньги. Каждый день смотреть свой растущий банковский счет. Знать, что это не деньги почившего отца, а мои, собственные.
Капитал не за счет богатенького папаши, а созданный благодаря собственным талантам и чистому везению.
Кто вообще мог знать, что виртуальная реальность окажется такой популярной? Что люди всего мира будут жаждать скрыться от реальности туда, где можно стать всемогущим. Где неважна внешность, положение, ум, а важна только та сказка, которую ты создал себе сам.
И я их понимаю.
Понимаю, почему хочется закрыться от грязи этого мира и погрузиться в тот, который ты себе придумал.
Ничего удивительного, что они с нетерпением ждут обновленный вариант этого невероятного изобретения. И тех игр, которые мы создаем с моим партнером для виртуальных очков.
Они могут отправить тебя в путешествие. Они могут подарить тебе драйв. Нирвану. Адреналин. Забытье. Погрузить в счастье. Даже в любовь.
Люди больше не хотят жить настоящей жизнью.
Да и я не хочу.
Лучше вот так сидеть в своем кабинете, куда не пробивается даже свет вечерних сумерек, и смотреть на постоянно растущие цифры. Акции.
И только один вопрос мучает меня каждый день.
А что мне все это дает, кроме мнимого чувства удовлетворения. Что дают мне деньги, кроме возможности вообще никогда о них не думать.
Ничего. Ничего!
– Харитон Геннадьевич.
Легкий шелест, пробравшийся под кожу, и я отрываю взгляд от экрана.
В кабинете темно. Свет от экрана падает на силуэт, мелькнувший в дверном проеме. Невысокая, тонкая. Почти прозрачная как приведение. Лица не видно. Только мягкие линии тела, облаченного во что-то дешевое.
В один момент даже стало казаться, что я докурился. Или допился. Что мне снится это светлое чудо, что я схожу с ума.
– Харитон Геннадьевич. Ужин на столе.
Призрак испаряется, не оставив даже шлейфа из запаха, хотя я пытался хоть что-то учуять. Я ее не знаю. Откуда это существо в моем доме.
Обычно, когда мне напоминали о еде, я отмахивался, пока Генрих, мой водитель, по совместительству дворецкий, не напоминал, что без еды я сдохну. Но сегодня мне стало интересно, кто же приготовил мне обед.
Неужели жирная Танька решила больше не радовать меня своим нелепым присутствием и сальными взглядами? С такими бабами вообще разговор короткий. Постельный, я бы сказал.
Нажимаю кнопку и отъезжаю от стола. Выкатываюсь в коридор и проезжаю вдоль мрачных стен отцовского дома.
Я ненавижу его. Но здесь мне проще вспоминать все то дерьмо, что творилось в моей жизни на протяжении последних лет. Все то, чем было заполнено мое существование всегда. Грязь. Порок. Разврат. Смерть.
Добираюсь наконец до кухни и замечаю, что фигурка уже пробирается к выходу.
– Стоять! – сам не понимаю, что нашло. Но мне нужно взглянуть на это видение. Она тормозит у двери, крепко сжимая ручку. Подъезжаю ближе. Мне нужно проверить очередного незнакомого человека. Увидеть в его глазах жалость к себе и снова всех возненавидеть. – Повернись.
Она оборачивается, и я наконец могу разглядеть ее лицо. Блондинка. Терпеть не могу блондинок. Может, это связанно с собственной сестрой, а может с матерью, но блондинки это те, кого я поимею только в самый голодный год.
Голубые глаза смотрят на коляску, и я понимаю, она не знала, что я не могу ходить.
Стоит, не зная, что сказать, словно хочет извиниться.
Но я не вижу в ее глазах жалости. Я там вообще не могу ничего разглядеть.
– Вы приготовили ужин и убегаете, потому что он отравлен?
– Что?
– Что?
– Что?
– Вы тупая?
– Нет. Нет, конечно. Ужин не отравлен.
– А я вам не верю. Пойдемте. Попробуете его первая.
– Но я приготовила ужин и могу уйти.
– Кто вам сказал? После того, как я поем, вам еще нужно помыть посуду. Ну или можете идти, и я вызываю полицию.
– Не надо, – задирает подбородок. – Если только вы не хотите, чтобы полиция поужинала с нами.
Она проходит на кухню, продолжая сжимать большую сумку, и я уже думаю, не вор ли она. Странная. Нервная какая-то. И даже жалости нет к бедному инвалиду.
Но, что интересно, не спросила, почему я стал таким. Это первый вопрос, который я слышу. Люди редко могут побороть свое любопытство.
Проезжаю в столовую, где на столе стоят три блюда с крышками. Уже думаю, а не крысы ли из-под них разбегутся, тянусь посмотреть и вдруг слышу.
– Вы руки не помыли.
Поднимаю голову. Она. Стоит в дверях и смотрит.
– И что?
– А то, что потом вы не сможете командовать даже своим кишечником. А виновата буду я.
– Похоже на угрозу.
– Рекомендацию. Но если вы проводите свой досуг в туалете, то, конечно, можете руки не мыть.
Зараза. Пару раз я действительно имел проблемы с кишечником, но даже не связывал это с чистотой рук. Скорее списывал на некомпетентность часто сменяющихся поваров.
Делаю как велено и снова возвращаюсь за стол. Девушка стоит все там же, чуть нахмурившись. И все-таки спрашивает. Но не то, что я предполагаю.
– Это навсегда? – кивает она на кресло.
– А что? Хотите согреть мою постель?
– Хочу понять, как человек с таким количеством денег не может справиться с травмой позвоночника. В наш-то век.
Это было сказано так снисходительно, так иронично, словно она издевалась, словно тыкала пальцем и смеялась над тем, что я слабый.
Дрянь. Просто тварь.
– Пошла вон…
Она теряется. Опускает руки, но меня уже не остановить. Беру блюдо и кидаю в ее сторону с криком:
– Пошла вон! Вон, я сказал! Что ты знаешь обо мне! Что ты, белобрысая дура, вообще можешь обо мне знать!
Она уклоняется от летящего снаряда,
