Ханна обернулась и посмотрела на весы в ванной. Они показались ей гремучей змеей, которая приготовилась к нападению. Она сказала себе, что разумно взвеситься сейчас, чтобы узнать, сколько нужно сбросить. Ханна шагнула к весам и вдруг почувствовала, как заколотилось сердце и вспотели ладони. Когда же это она последний раз становилась на весы? Как минимум полгода назад. Может, надо сначала посидеть неделю на диете? После этого будет не так страшно узнать вес. Хорошо, что хоть в кофе нет калорий. Надо выпить еще чашечку, а о весах она подумает позже.
Когда Ханна допила третью чашку кофе, кухонные часы в форме яблока показывали почти пять двадцать. Она добавила еды в миску Мойше и перелила оставшийся кофе в термокружку, которую два года назад на Рождество ей подарил Билл Тодд, ее зять.
— Пока, Мойше. Я ушла, а ты веди себя хорошо, — сказала Ханна и, почесав кота под подбородком, закинула на плечо объемистую сумку. — Я, возможно, и обречена ужинать салатом, но тебе обещаю большую миску…
Ханна прервалась: на кухонной стене зазвонил телефон. Наверное, мама. Никто, кроме Делорес, не позвонил бы в такую рань. У Ханны мелькнула мысль об автоответчике, но мама все равно найдет ее позже, причем в самый неподходящий момент. Так что оттягивать неизбежное не стоит.
Телефон снова затрезвонил. Мойше повернулся к нему спиной, выгнулся и, выставив заднюю часть, резко задрал хвост. Его выходка рассмешила Ханну. Делорес определенно не принадлежала к числу любимцев Мойше. Все еще смеясь, она схватила трубку.
— Привет, мама.
На другом конце сначала было тихо, а затем Ханна услышала смешок, мужской смешок.
— Я не твоя мама.
— Норман? — Ханна бросила сумку на кухонный стол и села. Норман Роудз нравился Ханне, и они встречались время от времени. — Что не спишь так рано?
— Да я всегда в такое время просыпаюсь. Вот, хотел поймать тебя, пока ты не ушла. Ханна, слушай, сделай доброе дело.
— Какое? — спросила Ханна. Она представила Нормана и улыбнулась. Было слышно, как льется вода, и она догадалась, что он готовит кофе в кухне своей матери. Красавцем Нормана нельзя было назвать, но Ханна считала его симпатичным. Его лицо внушало доверие.
— Можешь зарезервировать для меня большой стол в дальнем углу «Корзины печенья» на сегодня на девять тридцать утра?
— Не могу, — ухмыльнулась Ханна.
— Почему нет?
Ханна рассмеялась вслух.
— Потому что у меня нет никаких больших столов. Они все одинаковые. Может, сдвинуть два стола вместе?
— Было бы здорово. У меня отличные новости, Ханна.
— Правда? — Ханна бросила взгляд на часы. Она уже опаздывала, но ничего страшного. Пироги не займут много времени. Коржи она испекла вчера перед уходом, осталось только приготовить начинку и положить безе. Хотелось поболтать с Норманом. Просто нужно будет побыстрее все доделать в кафе.
— Я решил купить дом, уже договорился с владельцем.
— Ты покупаешь дом? — Ханна и не подозревала, что Норман собирался что-то покупать.
— Ну да, и я хочу подписать договор сегодня утром, пока продавец не передумал. Покупаю дом Фолкер, на очень выгодных условиях.
— Это чудесно, — сказала Ханна, надеясь, что Норман понимает, во что ввязался. Дом Фолкер — это полная развалюха. Участок хороший, на берегу озера Иден и в пределах города. Но дом не знал ремонта лет шестьдесят.
— Ты собираешься его перестраивать?
— Слишком большая работа. Я купил его только из-за участка. Я снесу его и построю дом нашей мечты.
Ханне показалось, что она ослышалась.
— Ты сказал дом нашей мечты?
— Да, именно это я и сказал. Я говорю о нашем проекте, который победил на конкурсе. Замысел был отличный, Ханна. Дом замечательный, он станет настоящей достопримечательностью.
Ханна потеряла дар речи, а такое с ней случалось не часто. Она помогала Норману с проектом и была в восторге, когда они выиграли конкурс. Они поделили призовые деньги, и у нее появился оконный кондиционер в кухне «Корзины печенья», восемь новых потолочных вентиляторов в кафе и новые полки в кладовой. Дом их мечты был замечательным, но Ханна и в самых буйных фантазиях не представляла, что он построит его на самом деле! Что он будет делать один в двухэтажном доме с тремя ванными?
Ханна нахмурила брови. Значит, Норман не будет там жить один. Уж не решил ли он жениться на ней, даже не спросив ее? А если не на ней, то на ком тогда?
— Кажется, я тебя озадачил, — сказал Норман с усмешкой. — Ты еще никогда так долго не молчала.
Ханна кивнула, хотя знала, что Норман этого не видит.
— Ты меня шокировал, правда. Мне не верится, что ты действительно собираешься его строить.
— Ну да, собираюсь. Жить с мамой просто невыносимо. Каждый раз, когда я ухожу, она спрашивает, куда я иду и когда вернусь. Я знаю, что она желает добра, но, кажется, она не хочет понять, что я уже взрослый.
— Мне это знакомо, — посочувствовала Ханна. Кэрри Роудз пыталась контролировать жизнь Нормана с тех пор, как он вернулся в Лейк-Иден, чтобы заняться семейным стоматологическим бизнесом. — Твоя мама расстроилась, когда ты сказал, что хочешь съехать?
— Она еще не знает. Я собираюсь сообщить ей сегодня, за завтраком. Она все жаловалась, что нужно больше места для кладовой «Бабушкиного чердака», и я уверен, она обрадуется, что можно будет выкинуть мои вещи из ее гаража.
Ханна плотно сжала губы. Зачем разбивать иллюзии Нормана? Действительно, антикварный магазин «Бабушкин чердак», который открыли их матери, нуждался в дополнительном складском помещении, но этот факт не спасет Кэрри от расстройства. Ханна точно знала, что его мама будет вне себя, оттого что Норман принял решение, не посоветовавшись с ней.
— Мне все еще не верится, что так повезло с домом. Ты, конечно, знала, что его унаследовала Ронда Шарф?
— Я слышала, — сказала Ханна. Ронда была известной болтушкой, и все в городке знали о ее наследстве. На следующий день после того, как огласили завещание ее троюродной тетки, Ронда пришла в агентство недвижимости «Лейк-Иден Риэлти» и опубликовала объявление о продаже дома от имени Андреа, сестры Ханны. — Андреа знает, что ты купил дом?
— Конечно. Ронда позвонила ей вчера вечером, и Андреа посоветовала ей принять мое предложение.
— Ну, это хорошо, — сказала Ханна, удивляясь, почему это Андреа не позвонила ей, чтобы рассказать. Зачем же еще существуют сестры, как не для обсуждения таких вот новостей?
— Я всем сказал, что мы увидимся в «Корзине печенья». Нас будет четверо, и я подумал, что ты могла бы быть свидетелем. Согласна?
— Конечно.
