— Жалеете? — усмехнулся Егор, прихлебнув чай. Она взглянула на него удивленно:
— Машу? Конечно…
— Да нет! — с досадой махнул рукой Егор. — О разводе жалеете?
— Жалею о замужестве! — вздохнула Кристина. — Хотя это теперь просто глупо… А вот и папа! Папа, познакомься, это Егор Степанович.
Геннадий Петрович внимательно оглядел нежданного гостя. Полковник… Смотрит угрюмо, исподлобья. После тяжелого ранения… Нет, Кристине этот товарищ не пара. Как многие родители разведенных или непристроенных детей, академик оценивал любого встречного прежде всего как потенциального жениха.
Хотя… Что-то было в этом мрачном замкнутом человеке приятное, даже притягательное. Особенно для женщин. Настоящий мужик — вот что думала каждая, увидев Егора. То же самое подумал Геннадий Петрович.
Он выслушал сначала дочь, а потом перевел взгляд на полковника, ожидая продолжения истории болезни, и куда более подробной. Но военный усмехнулся:
— Короче, головные боли замучили… Госпитали надоели. Предлагают отставку. А я хочу служить.
Кристина смотрела просительно. Маша сидела с ней рядом и болтала ногами.
— Тогда вам лучше всего пройти тщательное обследование. Вот адрес и телефоны. Скажете, что от меня. Я все вам подробно напишу. Прихватите с собой медицинские заключения, которые у вас есть. А кстати, почему вы так упорно не желаете в отставку?
— Мне нечего делать на гражданке. Я человек военный…
— Да, но не всегда же вам воевать! — разумно возразил академик. — Все равно всем когда-то приходится демобилизоваться. И находить себе занятие в мирной жизни. Это каждому по силам.
— Нет! — набычился Егор. — Это не по мне!
— Ну хорошо! — поспешил сменить тему Геннадий Петрович. — Звоните прямо завтра. Откладывать незачем.
Егор поблагодарил, сунул листок с записями в карман и встал, собираясь откланяться.
— Нет! — решительно вдруг заявила Кристина. — Я вас так просто не отпущу! Или вы торопитесь?
Егор неуверенно покачал головой. Спешить ему особо некуда, время есть…
— Тогда мы немного погуляем, дойдем до леса… Здесь недалеко. Покажем вам поселок, да, Маша?
Девочка охотно кивнула. И они отправились на прогулку.
Геннадий Петрович внимательно посмотрел им вслед. Он не понимал дочери и ее настроений. И теперь даже не стремился понимать. Академик устал. Ему все надоело. Он отдал все, что мог, родной стране, жене, дочери и внучке. Четырех дам ему хватило за глаза. Да и любые запасы ограничены. Даже академические. С него хватит. Он хочет отдохнуть. Но однако, единственная любимая доченька, этот сюрприз для хирургов, и не только для них, отставлять отца в покое не собиралась. Она не приставала с просьбами, не жаловалась, лишь смотрела мимо родителей в стену темными неподвижными глазами… И видеть этот взгляд, ничего не требующий и не просящий, Геннадий Петрович спокойно не мог.
Хотя что такого необычного и трагического произошло? Да ровным счетом ничего! Подумаешь, неудачно вышел человек замуж! И разошелся. Зато есть ребенок! Миллионы людей на планете каждый день расходятся, и только с некоторыми, исключительно мнительными и нервозными, происходят после разводов разные неприятности. В основном люди переживают это умеренно, ищут и находят замену и успокаиваются чем-то другим… И во всем плохом можно найти что-то хорошее, если постараться. Но стараться надо всегда. А душе свойственно утешаться.
Но Кристина… именно особый, редкий случай. Необычный. Одиночный. Она не умела и даже не пробовала довольствоваться тем, что ей дано жизнью, а упрямо желала непрерывно горевать о том, в чем ее обделили. Геннадий Петрович не мог, как ни бился, ее убедить, что никогда не бывает в жизни так уж плохо или так уж отлично, как думают люди. На свете нет ничего безусловно важного или неважного. Все куда проще и легче. Да, жизнь состоит из проблем. Ну и что? Из этого не следует, что она нехороша, а тем более невыносима.
Он твердил дочери, что люди нередко склонны все усложнять. А чувство обиды опасно своей стремительностью, моментально разрушающей сердце и разум.
Но видимо, человеку необходим особый склад ума, чтобы увидеть, как все просто. Кристина им не обладала. И случившееся оказалось для нее будто острый нож, после удара которого слишком многое не срослось.
Оставаясь дома одна, Кристина постоянно подходила к окну, прижималась лбом к холодному стеклу и стояла так часами, глядя на ободранных голубей. Пока не приходил кто-нибудь или начинал звонить телефон.
Напрасно отец пытался убедить ее в том, что теперь наилучший вариант — все забыть. Это будет самым сильным ударом наотмашь и настоящим поражением для самолюбивого и тщеславного Виталия.
Кристина ничего забывать не собиралась и беспокоила отца все больше и больше. Замыкалась все сильнее. Все упорнее не хотела и не умела найти себе занятие. Геннадий Петрович хорошо понимал, что он беспредельно избаловал дочь. У нее полное отсутствие жизненной стойкости и нежелание любой ответственности, даже страх перед ней. Но сетовать и горевать об этом слишком поздно…
И подрастающая Машенька Кристину нисколько не отвлекала и не успокаивала. Хотя дети должны радовать и утешать. И тревожить одновременно. Одно другого не исключает. А у Кристины — ни радости, ни волнений, ни забот… Ничего… Космическая пустота…
Правда, некоторое время после рождения дочки Кристина жила спокойно и умиротворенно. Даже забыла про свои вечные болезни, научилась их не замечать. Кристина возилась с дочерью с удовольствием, как с живой куклой, оставив без внимания свои головные боли, больной желудок и артрит. И непрерывно удивлялась родившемуся ребенку. Надо же, малышки не было — и вдруг есть!
Но Машенька подросла, стала неосознанно требовать и отнимать у матери все больше времени, излагать свои взгляды, желания и настроения, и Кристине это не понравилось. Она сразу сникла, начала раздражаться… Потом добавились измены Виталия… И Кристина опять погрузилась в себя, в свои думы и проблемы, считая трудности окружающих ерундой, ее не касающейся. В том числе и Машенькины.
И Геннадий Петрович, долго страдающий за дочь из-за ее неудавшейся жизни, внезапно сник и сдался. Устал… Измотался вконец… Да и что он может теперь сделать для Кристины? Что еще купить, когда и так все давным-давно куплено, а в глазах ее печаль? И разве прислушивается она к советам отца, вникает в них?.. И что посоветовать?
Почему она разошлась с Виталием, Воздвиженский толком так и не узнал. Выспрашивать дотошно и с пристрастием он не собирался. Дочь не маленькая, а рассказывать она ничего не захотела.
Впрочем, Геннадий Петрович догадывался о многом. Да и как не догадаться, если зять — настоящий красавец, а дочь сидит с ребенком и почти не выходит из дома? Все чересчур примитивно и легко объяснимо. А потому тошнотворно…
