— Освободимся? — прошептал он ей прямо в губы. Его жесткие джинсы терли ее кожу, делали ей больно. И она стонала от боли и желания. А он прижимался к ней так, как будто хотел весь раствориться в ее теле. — Спасение? О чем ты говоришь? Спасения нет.
— Господи, — прошептала она. — Это сладостный ад. Его большая ладонь грубо закрыла ей рот.
— Но я не хочу быть проклятой на муки вечные, — пробормотала она сквозь его сжатые пальцы. Ей захотелось плакать.
Он наклонился над ее грудями и захватил зубами сосок. Она гладила его руки, голову, волосы, лицо.
— Кристина, Кристина, — шептал он ей. — Мы не прокляты. Мы просто любим друг друга.
— Нет, — простонала она, чувствуя, как его руки начали блуждать по ее бедрам. — Мы грешим. — И выгнулась, чтобы помочь ему снять с нее трусики.
Он пригнулся к ее лицу и поцеловал в губы.
— Дорогая. Роки, Кристина, Роки…
— О, Альберт, — прошептала Кристина, — пожалуйста… пожалуйста… давай остановимся.
Он отстранился на мгновение, чтобы посмотреть на нее. Его руки неистово гладили ее лицо и шею.
— Как я могу остановиться? — прошептал он срывающимся голосом. — Как я могу, когда ты делаешь меня таким… — Его голос осекся. — Я даже не могу смотреть на…
Он сбросил джинсы. Она потянулась, чтобы почувствовать его готовность, и застонала, мягко обхватывая его за шею. А он тяжело выдохнул, обнимая ее руками, устраиваясь так, чтобы одна рука была под ее спиной. И вошел в нее.
Стук в дверь остановил их.
— Кристина!
Это была Конни.
Кристина мгновенно затаила дыхание и приложила руку к губам Альберта, чье тяжелое, натруженное дыхание продолжало нарушать тишину в комнате.
Стук повторился.
— Кристина, я ищу Альберта. Ты не знаешь, где он может быть?
Кристина задержала в своих объятиях Альберта, а затем отпустила.
— Конни, это ты? Нет, я его не видела. Послушай, сейчас так поздно.
Дверная ручка повернулась.
— Открой, пожалуйста, дверь, — проговорила Конни. Чувствовалось, что она очень взволнована.
— Конни, я так устала. Глаза не смотрят… — сказала Кристина, подавив стон Альберта. — Я даже глаза разлепить не могу, — закончила Кристина, нащупывая ладонью его рот. — Поговорим утром, хорошо?
— Ну открой, пожалуйста, хоть на секунду. Мне нужно с тобой поговорить.
— Конни, завтра. Хорошо?
Конни громко забарабанила в дверь.
. — Нет, плохо, Кристина. Очень плохо! Открой дверь.
— Конни, оставь меня в покое. У меня сегодня был очень трудный день. Поговорим завтра.
Конни продолжала барабанить в дверь, но Альберт и Кристина уже не слушали ее. Альберт перевернул Кристину на живот. Она утопила лицо в подушку, чтобы приглушить стоны, почувствовав руку Альберта на своем затылке. Он еще сильнее погрузил ее лицо в подушку. И еще она чувствовала его напряженный мускул страсти.
Но Конни не унималась. Она стучала и что-то выкрикивала.
Наконец Кристина услышала, как кто-то вышел в холл и сказал Конни, чтобы она заткнулась и все такое, иначе они позовут охранника. Конни не успокоилась. Через несколько минут кто-то подошел к двери и попросил Конни уйти. Она отказалась. Охранник постучал в дверь и попросил Кристину открыть. Но к этому времени Альберт и Кристина уже были изнурены, стихли и лежали, выбившись из сил. Руки Альберта гладили ее, ласкали. Он дул на ее покрытое испариной лицо.
Кристина сказала охраннику, что уже два часа, как пытается заснуть, и только сейчас ей это удалось. И вот ее будят. Она плохо себя чувствует и раздета. Так или иначе, но ему удалось увести Конни.
Потом они долго лежали без движения рядом друг с другом на ее узкой постели.
— Господи, Альберт, так больше нельзя, — тихо произнесла Кристина.
— Ты права. Поехали в Канаду.
— Что, навсегда?
— Да, — сказал он. — Давай уедем в Канаду навсегда.
Она легонько толкнула его:
— Парень, ты в своем уме? Тебе сейчас лишь бы что-нибудь сказать.
Он улыбнулся:
— Именно. Лишь бы что-нибудь.
Он лежал рядом, опираясь на локоть, и дул на ее лицо, а затем целовал ее.
Кристина думала о Конни. Как теперь Альберт будет выкручиваться? Что он ей скажет?
— Канада, говоришь? — задумчиво проговорила она. — Но почему именно Канада? Потому что далеко?
— Чем дальше, тем лучше, — сказал он. — А ты что, ехать не хочешь?
— Я так не говорила, — ответила она, как будто о чем-то размышляя.
— Поехали, — взмолился он. — У нас есть кое-какие деньги, ты же сама сказала. Значит, вообще никаких препятствий нет.
Она хотела спросить Альберта о его предстоящей скорой помолвке с Конни. «Как это так, ты собираешься увезти меня в Канаду и одновременно обручиться с ней?» — вот что она хотела у него спросить.
Альберт мягко толкнул ее:
— Ну так как?
— Ну, а когда эти деньги кончатся, что тогда?
— Тогда ничего. Добудем еще.
— Откуда?
Альберт откатился от нее и уставился в потолок.
— Мы с Говардом сейчас официально разведены, — сказала Кристина. — Бабушка умерла.
— Какие-то деньги у тебя наверняка припрятаны. Ты ведь отложила? Признайся, — настаивал Альберт.
— О чем ты говоришь? — вырвалось у Кристины, даже несколько резковато. — Нет денег. Нигде. Я же тебе говорила.
— Ну и что? Найдем работу. У нас будут деньги.
— Ты собираешься работать, Альберт? — усмехнулась Кристина.
— Конечно. А почему бы и нет? — Он подложил руки под голову. — На сей раз попытаюсь.
Теперь Кристина лежала на боку, опершись на локоть, и смотрела на его лицо. Она хотела сказать ему о деньгах, но ждала только подходящего момента. Она хотела ему сказать, что деньги есть, много денег. И когда он встрепенется, добавить, что когда он женится на Конни, вот тогда у него и появятся деньги. Кристина улыбнулась своей маленькой шутке.
— Что тут смешного? — спросил он.
— Ничего, ничего, — быстро проговорила она. Время для объяснений сейчас было не самое подходящее.
— Роки! Если я порву с Конни, ты порвешь с Джимом?
О Боже, опять начинается. Ей хотелось спросить: «С Конни ты собираешься порвать до или после помолвки?» Но не спросила.
— Альберт, не надо, пожалуйста, — сказала она. — Давай не будем.
Он скрипнул зубами и злобно произнес:
— Что ты нашла такого в этом своем Джиме?
— А в чем дело? — сказала Кристина защищаясь. — Он очень приятный парень. И хорошо ко мне относится.
— Ничего себе отношения, — произнес Альберт раздраженно. — По-моему, заниматься сексом ему религия не позволяет. Она у него какая-то особенная, его религия.
