Лейтенант бросился в кабинет и увидел, что оранжевый пакет с пятью печатями исчез. Откуда бедняге было знать, что пакет с бесценной картой Клейтона, сложенный вдвое, преспокойно лежит в кармане вашего пальто на вешалке в приемной? Поистине гениальное мошенничество!
У Вильмингтона, похоже, поубавилось гонору. Он стоял понурясь и смотрел в пол. Адамс прикурил от обслюнявленного окурка очередную вонючую сигарету, затем налил себе вина из бутылки на столе и с наслаждением опрокинул стаканчик.
— Акция удалась лучше, чем вы рассчитывали. Помешанный на любви к брату Брэндс не способен был выдать Холма. Ему ведь было неизвестно, что тот убит, и он взял на себя роль благородного героя. Лейтенант надеялся, что братец встанет на праведный путь и начнет новую жизнь, и ему не хотелось, чтобы позорное пятно навеки отторгло Холма от общества… Брэндс написал покаянное письмо начальству, где сообщил, что карту у Него похитили, а потому он бросает службу и спасается бегством в страхе перед ответственностью. В пропаже документов целиком и полностью виноват лишь он: нарушив инструкцию, он взял пакет домой, а дорогой на него совершили нападение и похитили портфель.
Военные власти этим россказням не поверили, сочтя лейтенанта Брэндса шпионом. Поймать Брэндса не удалось, однако весть о его позорном поступке облетела весь мир. Так вы загубили древний аристократический род. Глава семьи, миссис Брэндс, окончила свои дни здесь, в Париже. Одного из ее сыновей убили, другой пустился в бега, а самый старший сделался мизантропом.
— Надоела мне ваша дурацкая болтовня! Чем вы можете доказать свои фантастические предположения?
Адамс самодовольно ухмыльнулся.
— Насчет доказательств можете не беспокоиться, их более чем достаточно. Но я еще не закончил свой рассказ. Вслед за всеми этими бедами, обрушившимися на семейство Брэндс, отдала Богу душу и ваша супруга.
3
Расхаживавший по комнате Вильмингтон в этот момент находился к Адамсу спиной; при последних словах собеседника он резко обернулся и в страхе уставился на толстяка.
— Ага, проняло! — злорадно ухмыльнулся тот. — Ну что же, пойдем по порядку! Этель Ардферн я учинил допрос по вашему методу. Да-да, это я перенял у вас! Затащил танцовщицу на катер… Догадываетесь, что было дальше? Сделать укол, чтобы вызвать искусственное заражение бациллами столбняка, и обещать вливание противостолбнячной сыворотки лишь в обмен на чистосердечное признание, сделанное в присутствии свидетелей. Признание должно подтверждаться определенными фактами, чтобы нельзя было потом отказаться от показаний. Этель тоже была знакома с этим методом и знала, что пощады не будет. Ясное дело, ради спасительной сыворотки выложишь все секреты, какие только знаешь. Смерть от столбняка не из самых приятных… К сожалению, девица Этель слишком долго упрямилась, так что противостолбнячная сыворотка ей уже не помогла.
— Мерзавец!
— Поосторожней в выражениях! — прохрипел толстяк, и дуло пистолета нацелилось прямо в грудь Вильмингтона.
На миг наступила пауза. Эвелин, оцепенев от ужаса, застыла в классической позе экранной героини: рот открыт в немом крике, ладони судорожно прижаты к щекам.
Гордон изумленно следил за перипетиями чужой драмы, к которой столь неожиданно оказался причастным.
Побледневший Вильмингтон молча опустился на стул и закурил сигарету. Жадно, глубоко затягиваясь, он судорожно выдыхал дым.
— Из показаний Этель мы узнали о существовании Дикмана — того самого, что пырнул ножом Холма Брэндса. Дикман раскололся как миленький в надежде на то, что ему дадут смыться. Но смыться мы ему не позволили. Он обретается в тулонском порту, на некоем судне и под охраной — несмотря на то, что я располагаю сделанными в присутствии свидетелей его письменными показаниями, где он признал, что получил от вас деньги и инструкции и что вы укрывали его после совершения убийства… Далее я могу доказать, что жену свою вы похоронили, состряпав ложное медицинское свидетельство. Ну и наконец, — хотя знаю, что за такие дела по головке не погладят, — я на свой страх и риск произвел прошлой ночью на кладбище Пер-Лашез эксгумацию, а соответствующие эксперты исследовали останки вашей жены. Следы цианистого калия прослеживаются весьма отчетливо.
— Хватит!.. Замолчите, вы… вы…
— Если угодно, я могу блефовать и дальше. Например, не составит труда отыскать лейтенанта Брэндса. Мы установили, что под фамилией Мюнстер он служит во втором батальоне Иностранного легиона в Марокко; в данный момент он находится в госпитале на излечении после тяжелого ранения. Выходит, главный свидетель жив. Жив человек, чья незапятнанная репутация и честь втоптаны в грязь, дабы прикрыть ваши грязные делишки!
— Я сказал — довольно… — задыхаясь, перебил его Вильмингтон, уставив глаза в пространство, словно увидел привидение. — Забирайте… забирайте карту и уносите ноги, да поживее, Флёри явится с минуты на минуту… Говорите, сколько я получу взамен, и забирайте оранжевый пакет, черт с ним!
— Не волнуйтесь, вы не прогадаете. Но прежде я должен убедиться, что печати не тронуты. Только не вздумайте врать, что конверт у вас в другой комнате, и не лезьте в карман. Отоприте-ка лучше вон тот сейф в углу.
Ошеломленная Эвелин ловила каждое слово этого диалога. Она не сомневалась, что будет убита на месте, если ее присутствие обнаружат. Но даже страх за собственную жизнь не смог приглушить в ее душе сочувствия к многострадальной семье Брэндс. Если только ей посчастливится выйти из этой передряги живой, она разгласит подслушанную тайну… Да, но доказательств-то у нее нет! Тем временем Вильмингтон открыл сейф и выложил на стол большой конверт, на котором виднелись целехонькие все пять печатей. О, как хотелось Эвелин схватить пакет, умчаться с ним в Марокко и вернуть опозоренному лейтенанту его честь! Интересно, каторжник сбежал или тоже слышал весь этот разговор? На всякий случай следует запомнить имя несчастного легионера. «Мюнстер, Мюнстер», — несколько раз повторила она про себя.
— Да и вообще вам не мешает поторопиться, — сказал вдруг Вильмингтон. — Сегодня два разных человека справлялись у меня о лейтенанте под тем предлогом, что якобы разыскивают оставшуюся после него шкатулку с фигуркой Будды на крышке. Но, по-моему, это липа, наверняка дело пахнет агентурной разведкой.
— Почему? Разве среди его вещей нет такой шкатулки?
— Помнится, я видел ее на квартире у Брэндсов. Вроде бы она стояла в ванной комнате. Но это ничего не значит. Разумеется, агенты будут выспрашивать о какой-то реально существующей вещи. Должно быть, как-то прознали, что у лейтенанта Брэндса была такая безделушка.
