бы вдруг? — Юля отступила. Когда Роберт дотрагивался до нее, душа ее трепетала и раскрывалась будто лилия на рассвете. В Юлиной жизни поклонников было хоть отбавляй, но она предпочитала изводить их до безумия и давать отставку. Если она и подпускала к себе кого-то ближе, чем на расстояние вытянутой руки, то дальше поцелуев дело не заходило. Юля умела постоять за себя, и потом часами отмывалась и полоскала с содой рот.
— Я люблю тебя, можешь ты понять или нет! — Роберт встряхнул Юлю за плечи.
— Как просто ты это сказал, — она разгладила рубашку на его груди, не находя нужных слов от волнения, — Обычно после признания следует поцелуй.
Он рассмеялся.
— Пытаешься и в этом хоре дирижировать. Думай что хочешь, но я такими словами не бросаюсь. И это не та любовь, границей которой является постель, — уголки его губ дрожали, а глаза казались бездонными.
— С этого момента поподробнее?
— Не все сразу, дорогая. — он потерся об нее щекой. — И мы как-то забыли о сумке. Так, ты простишь мне маленькую ложь?
— Я скажу тебе за нее спасибо. — Юля поплыла, не желая ничего иного, как оказаться в его объятьях. — Но ты меня совсем…
Под натиском Роберта она упала на кровать. Послушная и податливая, изнывая от желания, Юля извивалась в его руках, обжигающих грудь и бёдра сквозь тонкую кожу платья. Кровь кипела, разнося по телу томительную негу. Ещё один мятный поцелуй, ещё одно касание кожи любимого, ещё вдох, ещё взгляд, и цунами страсти смело бы последние баррикады.
В дверь постучали. Юля вздрогнула. Она вспомнила, кто ожидает их за стеной и ужом вывернулась из жарких объятий, оправляя одежду.
— Громов! Впервые не кстати.
Роберт уткнулся головой в подушку и взвыл:
— Меня сейчас разорвет.
— Крепись, солнце еще высоко.
— Саня, мы идем, — крикнул он и внимательно посмотрел на Юлю: — Поговоришь с парнем? Ждет ведь…
— Саня тебе все рассказал?
Роберт кивнул. Она встала и глубоко выдохнула. Потом помахала на себя ладонями как веером и повернулась к Роберту.
— С превеликим удовольствием послала бы его по известному всем эротическому маршруту? — в ее голосе зазвучали железные нотки: — Но раз он твой друг, и ты хотел поужинать с ним, давай не будем менять планы.
Роберт поднялся с кровати и взял Юлю за подбородок.
— А тебя, моя дорогая, голыми руками не возьмешь. Может быть, стоит audiatur et alterа pars[1]?
— Alea jakta est[2], — она убрала его руку от своего лица.
— Откуда так хорошо знаешь латынь? — Роберт поправил ей растрепавшиеся волосы.
— В медицинском мне больше нравилось изучать латинские выражения и афоризмы, а не названия костей, — Юля вытерла следы помады с его щеки. — На самом деле, я не люблю латинский, видимо, память через сознание пыталась пробудить во мне хотя бы врача-недоучку.
— Эдвард будет в восторге, что ты медик.
— Я ушла с третьего курса.
— Разберемся. Ладно, пойдем, — Роберт ткнулся губами в ее макушку, и они вышли в гостиную.
— Саня, мы готовы ехать, если, конечно, ты не передумал, — оповестил он друга.
Юля встретилась взглядом с Громовым, но тот отвел глаза и, покраснев как помидор, пробормотал:
— Да, конечно, едем.
Они молча спустились в холл, погруженные каждый в свои мысли. В машине Роберт с Юлей сели сзади. Саня завел мотор и, порывшись в сумочке с дисками, выудил один и вставил его в магнитофон. По салону поплыла хорошо знакомая Юле мелодия. Внутри все сжалось — под эту песню они с Саней часто танцевали и тогда ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Юля поймала в зеркале заднего вида плотоядный взгляд Сани и нашла в себе силы, не показать ему средний палец. «Нет, дружок, — Юля посмотрела на коротко стриженый белобрысый затылок, переходящий в крепкую загорелую шею, — нельзя дважды войти в одну реку». Она взяла Роберта за руку, и тот тихонько ответил на пожатие. За окнами проносились московские улицы, а дорога всегда действовала на Юлю успокаивающе.
***
Маленький ресторанчик, стилизованный под ковбойский салун деревянными панелями и распахивающимися калитками, навевал воспоминания об американских вестернах. Народу было мало даже для буднего дня. Старое фортепиано у стены стояло с открытой крышкой, будто приглашая желающих блеснуть мастерством. Роберт подошел к нему и ловко пробежал пальцами по клавишам.
— Так себе инструмент, — хорошее настроение возвращалось к нему.
Пока рассаживались, обсуждали меню, Роберт болтал, пытался шутить, но и его хватило ненадолго. Повисла неловкая пауза. Первым не выдержал Саня:
— Юля, — он пожирал ее глазами, — я так виноват перед тобой! Ты меня должна ненавидеть?
Юля взглянула на Роберта, и тот ободряюще подмигнул ей.
— Я помузицирую, пока готовится еда, — он ретировался к инструменту.
Юля повернулась к бывшему возлюбленному. Сотни раз она тонула в его глазах, нахлынули воспоминания о первой встрече, первом поцелуе. Немалых усилий стоило ей взять себя в руки. Пауза затянулась.
— Юля?
— Что ты хочешь услышать сейчас, спустя столько лет? Ты жизнь мне сломал, — Юлин голос дрогнул.
— Я не хотел, — капельки пота выступили на лбу Сани, — уверял себя, что так будет лучше для нас обоих. Но сегодня… Юлька, слушай, у меня квартира в Москве, денег нормально. Достаточно одного твоего слова…
— Одного? Удивление, ирония, равнодушие. Какое из этих слов тебе больше нравится? — Юля откинулась на спинку стула и глянула на Саню как на насекомое.
— Да не смотри ты на меня так, — завелся Громов.
«Сработал фирменный взгляд, лишающий иллюзий, — улыбнулась Юля мысленно. — А теперь контрольный выстрел в голову».
— Слушай меня внимательно, — низким грудным голосом произнесла она, — Я больше не та маленькая глупая девочка. А ты — всего лишь отголосок прошлого. Неприятный отголосок. Так что контролируй свои гормоны, пожалуйста.
Саня забарабанил пальцами по столу.
— Пианино там, — кивнула она в сторону сцены, откуда доносились звуки вальса Шопена.
— С гормонами сложно, но я что-нибудь придумаю. — Саня достал сигарету и закурил: — Останемся друзьями?
— Ага! И устроим пикник с шашлыками на пепелище великой любви. Всю жизнь мечтала такого друга иметь, — Юля сделала вид, что потеряла интерес к разговору.
Официантка в ковбойской жилетке, кожаной юбке и казаках сервировала стол. Вернулся Роберт:
— Надеюсь, вы не поссорились. Моя львица когти не выпускала? — он хлопнул по плечу Саню, нервно курившего вторую сигарету.
— Нет, только предупреждающе рычала, — усмехнулся тот.
— Это она может, — Роберт взял Юлю за руку.
— Я знаю, ведь она была… — Саня сжал вилку так, что побелели костяшки пальцев.
— Громов! — оборвала его Юля.
— Все, все. Не буду. Мне
