– Хотите поразить даму щедростью?
– Нет. Просто угостить.
– А зачем? – Настя почувствовала, что начинает заводиться: – Вы же знаете, что я не из этих…
– Знаю. Иначе бы не подошел.
– Чего же вы хотите?
– Чтобы вы перестали злиться и чтобы наше знакомство не закончилось, едва состоявшись.
– Зачем вам это?
– Затем, что мне интересно с вами разговаривать. Во всяком случае, так было, пока вы не начали нервничать. Мне приятно было с вами танцевать – вы хорошо чувствуете музыку. Смею предположить, что неплохо знаете русскую литературу и кино. А я и вправду очень интересуюсь русской культурой. Ну и с кем, скажите на милость, мне все это обсуждать, с ЭТИМИ?
Он довольно точно передал Настину интонацию и, видимо, ждал комплимента по поводу своих актерских способностей. Но Тищенко, мрачно прищурившись, продолжала смотреть на кавалера в упор. Кемаль передернул плечами, нервно хохотнул:
– Вы так смотрите… Я чувствую себя преступником или препарированной лягушкой под микроскопом.
– У вас богатая фантазия. Обыкновенно смотрю. – Настя откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и, покачивая под столом обутой в шлепку ногой, лениво полюбопытствовала: – А скажите-ка мне, Кемаль, – она выдержала небольшую паузу, – раз вы так хорошо знаете русский язык, почему не устроитесь в какое-нибудь агентство гидом? Вы не представляете, какую абракадабру на протяжении нескольких часов вынуждены слушать наши туристы, когда их везут, например, в Памуккале.
– А вы уже были в Памуккале?
– Нет.
– Хотите, я вас туда свожу? На машине. Это гораздо быстрее и менее утомительно, чем на автобусе. Вы сколько еще пробудете в Мармарисе?
– Одиннадцать дней.
– Прекрасно! Рано утром я улетаю в Стамбул, у меня там неотложные дела. А в четверг прилечу обратно. Только дайте слово, что не передумаете.
– Как я могу передумать, если еще не надумала? Я же вам «да» не сказала.
– Так скажите!
– Ну хорошо… А где вы возьмете машину? Или у вас есть своя? – Последний вопрос прозвучал с легкой издевкой.
– Нет. Откуда у бедного бармена собственная тачка? – Насте показалось, что Кемаль насмехается. Неужели над ней? Или иронизирует над самим собой? – Возьму напрокат у друга.
– А он у нас кто? Шеф-повар?
– Да. А как вы догадались?
– Ну логика проста: у кого еще бармен может позаимствовать тачку, чтобы произвести впечатление на женщину? Только у шеф-повара. И что это будет, «феррари» или «Ламборджини»?
– Ни то ни другое. На таких авто по здешним дорогам кататься нельзя. Мы поедем на роскошном джипе.
– Ага, – понимающе кивнула Тищенко, – производства Ульяновского автомобильного завода. Другое название – «козел».
– Будем звать его так, как пожелает сударыня. – Кемаль состроил церемонную гримасу и, приложив руку к груди, склонил голову.
Повисла пауза. Впрочем, Тищенко чувствовала себя вполне комфортно, молчание ее не смущало. А вот Кемаль явно искал тему для разговора:
– Вы про меня почти все знаете. И про отца, и про то, кто у меня в друзьях. А я про вас ничего. Кем вы работаете?
Настя хотела придумать что-нибудь экстравагантное. Ну скажем, что работает в серпентарии с ядовитыми змеями или водителем-дальнобойщиком. Но врать было лень, и она сказала правду:
– Возглавляю отдел в одной из крупнейших риэлторских фирм Москвы.
– Владеете пакетом акций?
– Нет. Тружусь простым наемным работником. – Она посмотрела на часы: – Мне пора в отель, а вам – собираться в дорогу.
– Вы правы. Через полчаса мне выезжать в Даламан. Но поскольку вещи уже сложены, я успею вас проводить.
Они расстались в нескольких метрах от ее отеля. На прощание Настя протянула руку. Кемаль, взяв в горячую пригоршню ее холодные тонкие пальцы, чуть приподнял кисть и тут же отпустил.
Идя по дорожке к сверкающему огнями корпусу, Настя спиной чувствовала, что он смотрит ей вслед. Повернуться и помахать рукой она сочла излишним.
Рано утром Тина позвонила Дроновой в номер с ресепшн, весело справилась о настроении и велела спускаться. Однако, увидев вышедшую из лифта Таню, нахмурилась.
– Что-то не так? – растерялась та.
– Ну куда ты на мусульманскую свадьбу с такущим декольте? У тебя поскромнее ничего нет?
Татьяна, опустив глаза, оглядела свою цветастую разлетаечку, эффектно подчеркивающую пышную грудь и скрывавшую упитанную талию.
– Есть. Костюм, итальянский, из марлевки. Грудь почти закрыта, рукава – по локоть, юбка длинная.
– Давай быстрей переодевайся. И босоножки на туфли поменяй. Женщине нельзя показывать голые стопы посторонним мужчинам.
Увидев приближающихся дам, Исмаил вышел из машины. Поздоровался, открыл дверцы, помог усесться, осведомился, удобно ли устроились.
«Какой милый и предупредительный, – подумала Татьяна и бросила взгляд в зеркало заднего вида, где отражалось симпатичное смуглое лицо водителя. – А еще говорят, что мужчины-мусульмане женщину за человека не считают. Такой наверняка не попер бы в вагон метро, расталкивая теток».
– Ты позавтракать-то успела? – обернувшись к Татьяне, спросила Тина.
– Нет. Я стараюсь сейчас есть поменьше. А за свадебным столом, наверное, придется много блюд попробовать. Чтоб хозяева не обиделись…
Тина с мужем переглянулись. Исмаил покачал головой и что-то сказал по-турецки.
Метров через триста его сильно подержанный «форд» остановился у небольшого кафе.
– Вылезай. Перекусим немного, – скомандовала Тина и первой вышла из авто.
Исмаил заказал блюдо, сильно смахивающее на люля-кебаб. К нему подали овощи, свежую зелень и лепешки.
– Ешь досыта, – велела Тина, – чтоб до ужина в отеле хватило.
Вопросы вертелись у Дроновой на языке, но под нетерпеливым взглядом Тины она молча сделала сандвич из люля-кебаба, лепешки и зелени, откусила изрядную часть и зажмурилась от удовольствия. Супруги съели по паре колбасок и теперь лениво пощипывали лежавшую среди долек помидоров травку.
– Ты на нас не смотри, – сказала Тина, – мы плотно позавтракали.
– А что, на свадьбе разве кормить не будут? – шепотом спросила Таня.
– И не надейся.
Через полчаса «форд» с тремя гостями на борту припарковался у двора дома, где праздновали свадьбу. Исмаил тут же исчез на мужской половине, а Тину и Таню обступили многочисленные родственницы жениха и невесты. Дальнейшее напоминало сцену встречи членов Политбюро с генеральным секретарем, вернувшимся на Родину после визита в какую-нибудь братскую страну. Кадры советской хроники промелькнули перед мысленным взором Дроновой, когда подскочившая к новым гостьям первой родственница лобызала Тину, зажав ее щеки между ладонями. Следующей на очереди была Татьяна. Не желая оскорбить чувства хозяев, она натянуто улыбнулась и прикрыла глаза. Однако, даже прищурившись, тянущиеся к ее лицу ярко-желтые ладони разглядела и отшатнулась. Целовальщица несколько мгновений ошарашенно смотрела на Дронову, потом поджала губы и, обернувшись к Тине, выдала злую тираду.
