- Мне все равно надо будет с ним побеседовать. Разумеется, без протокола. Выяснить некоторые подробности. Допустим, он ничего не слышал, но тело-то нашел он! То есть мертвую Машу видели двое: Михаил Сергеевич и следователь Горанин.
- Как это двое? А понятые? А персонал? А сотрудники милиции?
—Я имею в виду видели до того, как... В общем, это не имеет значения... Для меня.
- В понедельник он выходит на работу, - сухо сказала старшая. И вздохнула: - Ох, как это все некстати! Ну почему он убил ее именно в больнице? На дежурстве?
- Вот и я не могу этого понять. Почему?
- У вас все ко мне?
- Почти. Елена Ивановна, не в службу, а в дружбу. Два месяца назад у вас лежал с переломом симпатичный молодой человек. В больнице все прозрачно, от людских глаз не скроешься.
Наверняка заметили как он подолгу беседует с моей женой. Не назовете мне его имя? И еще, подскажите адресок.
- Я не могу всех помнить.
- Да бросьте! Наверняка обрадовались. Такой компромат на неугодную вам медсестру! По ночам шушукается с больным!
- В этом нет ничего особенного, - сухо сказала Елена Ивановна. — К тому же по ночам меня здесь не бывает.
- Но наверняка доложили?
- Да. Допустим.
- Как его имя?
- Павел Павнов, - помявшись, сказала старшая. - Сын моей хорошей знакомой. С Фабрики. Она торгует на рынке. Я ей сразу же сказала...
Завьялов уже не слушал. Как все переплелось! Не случайно пошел тогда за этим Павновым. Интуиция. Но он шел за будущим убийцей Германа, а оказалось, что Маши. Однако ничего еще не доказано. Должен быть хоть какой-то мотив.
- ... надо прекратить, - донеслось до него.
- Что, простите?
- Он появлялся здесь и после.
- После того как его выписали?
-Да.
- Это были амурные отношения?
- Я не бываю здесь по ночам,—повторила Елена Ивановна.
- А он бывал здесь именно по ночам? - спросил Александр, чувствуя, как закипает внутри.
- Не знаю. Не могу сказать.
- А кто может?
- Спросите у бабы Тани, у нашей санитарки. На ее глазах завязывался их роман. Или что там у них было...
- Хорошо, я спрошу.
- И Марина Парфенова должна знать. Хирургическая сестра.
- А, подружка. Как мне в голову не пришло! - пробормотал он.
Подруг у Маши было немного, в основном медсестры, что работали с ней в больнице. Ближе всех - Марина.
Он поднялся:
- Пойду, пожалуй.
- Адрес-то вам нужен?
- Чей? - машинально откликнулся Завьялов, занятый своими мыслями.
- Да Павнова, чей же еще!
- Давайте. Пригодится.
Узнать адрес - не проблема. Герман наверняка уже узнал. Ведь он обещал навести справки. Ах, Герман, Герман! Плохо же ты расследуешь убийство жены лучшего друга! Надо будет зайти на днях, сделать тебе выговор.
Пометил себе в блокноте: - баба Таня, Марина, Алексей Митрофанов и Роза. И, разумеется, Михаил Сергеевич.
- У нас в городе говорят, что это маньяк, — сказала Елена Ивановна, провожая его до дверей.
- А? Что? Простите, я после ранения хуже слышу, - развернулся он лицом к женщине.
- Говорят, что это дело рук маньяка, - громко и отчетливо сказала старшая.
- Не думаю. В любом случае, вам бояться нечего.
- Вы так думаете?
- Ее убили не потому, что она работала в больнице. И отнюдь не случайно. Это не повторится.
- Беспокойно у нас стало, - продолжала Елена Ивановна. - Сначала в вас стреляли, потом хулиганить на Фабрике начали. И теперь вот убийство. Город лихорадит. Раньше было тихо.
Завьялов пожал плечами и вышел в коридор. Пахло хлоркой, обоняние у него после ранения стало особенно острым. Чуть не задохнулся. Обернулся: старшая сестра стояла на пороге своего кабинета. За ее спиной увидел окно. Окно... Лица не видел, на пороге просто стояла женщина. Представил вдруг, как все это было. Женщина в дверях. Лицо испуганно. Он. Разгневан. Толкнул ее в кабинет, закрыл дверь. Потом увидел... Что увидел? Надо вспомнить тот рисунок. Какой рисунок? Его, ведь, не было. Утром плакат висел на стене. Галлюцинация. Всего лишь галлюцинация. Или сон.
- Что с вами? - испуганно спросила старшая сестра. - Вам плохо?
-Да... что-то... нехорошо...
- Сердце?
- Нет. Голова болит.
- Я сейчас дам вам таблетку. - Елена Ивановна метнулась было в кабинет.
- Постойте. У меня их полный карман!
- Дайте-ка, я взгляну, — требовательно сказала она.
- Не стоит. Это просто от запаха. Хлорка. Сейчас все пройдет.
- Врачу давно не показывались?
- Я здоров, - отмахнулся он. - -На работу вот собираюсь. Только разберусь с этим делом.
- Напрасно вы,— сказала вдруг старшая. - Ее все равно не вернешь, а...
- Что? Что такое?
- Нет, ничего.
Старшая смотрела ему за спину, и лицо ее менялось на глазах. Даже мелкие морщинки, казалось, разглаживались. Он обернулся. По больничному коридору широко шагал следователь Гора-нин. Кожаная куртка на меху расстегнута, под ней темный костюм. Белая рубашка, галстук. Ему отчего-то стало не по себе. Увидев его, Герман улыбнулся:
- Что, Саша? Опередил меня? Добрый день, Елена Ивановна!
Та моментально преобразилась. Распрямила плечи и словно бы стала выше ростом, глаза засияли, во взгляде появилось кокетство. Герман тоже ласкал ее глазами: яркая женщина.
- Герман Георгиевич, вы тоже к нам? — пропела старшая. - Я уже все рассказала вашему другу, но, может, чайку?
Этот великий маг и волшебник, Герман Горанин, оценив обстановку, пообещал:
- Обязательно. Но потом. Работа, Елена Ивановна, что поделаешь!
- На вас только и надежда, — продолжала кокетничать старшая сестра. - Уж вы нас защитите. А то в городе говорят — маньяк.
- Поймаем, - кивнул Герман, и обратился к Завьялову: - Ну что, Александр Александрович, как успехи?
- Ты с работы?
- Именно. И на работе. Решил допросить свидетелей.
- Михаил Сергеевич в отъезде. А больные, которые в ту ночь предположительно не спали, уже выписались. Здесь только баба Таня.
- А зачем нам баба Таня? - прищурился Герман. - Она у меня в списке не значится.
- У меня значится. Может, отойдем?'— Завьялов покосился на старшую.
Та неохотно сказала:
- Не буду вам мешать. Если что, я у себя.
- Эффектная женщина, - заметил Герман, когда дверь за Еленой Ивановной закрылась.
- Ей лет сорок пять, и она уже бабушка.
- У красивой женщины, дорогой ты мой, нет возраста. Это завистники ведут счет ее годам.
- Я, по-твоему, завистник?
- Ты — безнадежный случай. Мужчина, который ни разу не изменил своей жене.
- Зато она мне, кажется, изменяла, — тихо сказал Александр.
