Алисы в квартире уже не было — я позвонила, но она сбросила вызов. Я сидела на кровати, ожидая, пока опер наконец наговорится, и слегка покачивалась, чтобы успокоиться. В голове никак не укладывалось это ночное свидание — действительно, с кем мог видеться Стас? Насколько я успела его узнать, он вряд ли стал бы звонить кому-то после того, как его отшила Алиса. Впрочем, и этого нельзя исключать. Значит, этот «кто-то» был там, в клубе. И такая странная смерть Валеры, как две капли воды похожая на случай…
— Почему ты не сказала ему о ссоре Стаса и Алисы?
Кирилл вошел в комнату так тихо, что я вздрогнула от звука его голоса.
— Э-э…
— Вика, может быть, это ничего не значит. А может — значит очень многое. Слишком многое!
Я вскинула на него воспаленный, подозрительный взгляд.
— Ты рассказал?
— Нет. Я слышал твои показания. И было бы странно, если бы они у нас расходились. Но дай мне слово…
— Могу тебе пообещать только одно, — вдруг неожиданно даже для себя самой сказала я. — Я найду того, кто это сделал. И для этого необязательно доставлять лишние неприятности Алисе.
Кирилл закрыл глаза и закинул голову назад.
— Лучше расскажи все милиции…
— …а они посчитают, что Стас просто расстроился и неудачно пытался покончить с собой? — язвительно заметила я. — Нет уж, спасибо. Знаю, как они работают. Я им не доверяю.
— Вика…
— Что?! — я вскочила на кровати, уперев кулаки в бока. — Сейчас Сдобников бы попивал чаек и смотрел сериалы, если бы ты понадеялся на кого-то, и тоже посчитал, что Литвиненко застрелился сам!
— Там было другое…
— Да черта с два, Кирилл! Ты решил узнать правду, потому что чувствовал вину! А я… потому что… потому что это Стас! Это наш Стасик, понимаешь?! Мой друг! Да если бы я хотя бы могла предположить… если бы я предчувствовала что-то… я бы перерыла весь тот хренов клуб! Поставила бы всех на уши! А мы бросили его… мы…
Я без сил упала рядом с Кириллом и он обнял меня, крепко прижав к себе. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем мой телефон глухо запел где-то в одеяле. Я высвободилась из объятий и дрожащими руками нажала кнопку ответа.
Алиса молчала, я только слышала ее тяжелое дыхание.
— Ну же, говори!
— Зайка… Дела плохи. В общем… Стаса не спасли.
Я вздрогнула, плечи и позвоночник буквально покрылись инеем.
— Он…
— …в коме.
В трубке заскулили короткие гудки.
* * *
Утопая в мягкой подушке, обмотанный бесконечными трубками и проводами, он казался таким бледным и безжизненным, что я даже не сразу узнала его. От окна разливался ровный, как и все в этой больнице, молочно-белый свет пасмурного дня, и лишь волосы Стаса, иссиня-черные, растрепанные, казались нереально ярким пятном посреди этого «белого безмолвия». В палату никого не пускали, но, по крайней мере, нам разрешили взглянуть на него через стекло и едва приоткрытые жалюзи. Кап, кап, кап. Эта капли прозрачной жидкости, мерно падающие внутри пластмассового колпачка, казались эликсиром жизни. Одна, две, три — и когда бутылочка иссякнет, он вернется. Он просто не может не вернуться! Я прислонилась лбом к холодному стеклу и так замерла, загипнотизированная нескончаемым потоком искрящихся на свету капель.
Около палаты уже никого не было — ни снующих в суматохе медсестер, ни вечно раздраженного врача, будто всем сразу стала не интересна судьба Стаса после того, как на него напало ужасающее оцепенение. На пятом этаже было очень тихо, голоса, звяканье инструментов и едва уловимый скрип каталок слышались словно из-под земли. Я даже сразу не заметила, как рядом возникла еще одна фигура, и повернула голову, лишь когда уловила знакомый запах дорогих сигарет.
— Где все?
— Отец повез его маму домой. Ей сделали успокаивающий укол какой-то, — Алиса пожала плечами. — А больше никто не приходил.
— Наверное, еще не знают, — я покачала головой.
— Наверное, всем просто пофиг, — безжалостно резюмировала моя подруга. — Вот и все.
Я вздохнула. Мимо нас по коридору прошмыгнула медсестра — теперь она оказалась «по ту сторону», осматривая приборы и поправляя датчики на груди Стаса.
— Надо хоть чем-то помочь. Что-то сделать…
— Я уже предложила денег его родителям. Что я еще могу?
— Верить, Алиса. Мы все можем верить.
Подруга апатично махнула рукой. Я подвинулась к ней поближе, наши локти соприкоснулись.
— Что говорили врачи?
— Я приехала, когда его уже привезли в палату. Мне только сказали, что он в коме.
Я еще раз взглянула на сероватое лицо Стаса и зажмурилась, скрестив пальцы, как в детстве.
— Ничего, он поправится. С ним все будет хорошо.
— Да все и так лучше некуда, — произнесла Алиса, задумчиво проведя пальцем по стеклу. — Все кончено.
— Еще ничего не закончилось, — шепнула я. — По крайней мере, он живой.
— Да лучше бы умер.
Не веря собственным ушам, я медленно повернулась к ней и уставилась пораженным взглядом. Алиса выглядела совершенно обыденно — только легкая бледность ее лица контрастировала с черными волосами, и губы сейчас казались не настолько яркими, как всегда. Ее глаза ничего не выражали — ни боли, ни сожаления, ни гнева, Алиса как Алиса — такая, какой я видела ее каждый день с момента, как мы познакомились. В эту секунду я почувствовала легкую тошноту.
— Как ты вообще можешь такое говорить?.. Ты…
— Вика, разуй глаза! — ядовито отозвалась она. — Смерть — не самое худшее! Самое страшное — как раз вот это бессилие! Помнишь, каким он был? Таким мальчиком-красавчиком, вечно улыбающимся, с игривой интонацией… А его очки? Эти чудовищные очки в черной оправе, в которых он становился похожим на черепашку?.. Молодой, красивый, быстро увлекающийся. И что? От него ничего не осталось. Ничего.
— Прекрати даже думать такое, — зашипела я. — А то я попрошу, чтоб тебя сюда больше не пускали!
— Ох, как страшно, — скептически ухмыльнулась она. — Мне на самом деле больно. Больно от мысли, что вместо Стаса на свете теперь существует некий овощ в трубочках. И мы все теперь вынуждены ходить около него на цыпочках, утешая себя идиотскими надеждами.
Боль и обида подкатили так неожиданно, что я почти инстинктивно, не задумываясь, размахнулась и звонко шлепнула ее по щеке. Золотисто-карие глаза Алисы вспыхнули желтым огнем. Она смотрела на меня с таким ужасом, будто видела впервые, и не могла поверить, что я осмелилась на такой шаг.
— Извини… — тихо произнесла она, держась за лицо. — Я думала, с тобой мне не нужно притворяться.
— Уйди отсюда.
Алиса не шелохнулась. И я впервые за время нашего знакомства заметила, как по ее щекам покатились слезы.
