Он распахнул дверь. Миссис Веннер покорно засеменила из комнаты, не забыв пожелать мне спокойной ночи и сочувственно взглянув напоследок. За ней вышли все остальные.
Я осталась одна. Нога по-прежнему невыносимо болела. В создавшейся ситуации, при моей беспомощности, не хватало только оказаться надолго прикованной к постели. Я проклинала всё и вся: хозяев, их злополучный дом, болота и саму себя.
Шишка на лбу болела так, что слезы брызнули из глаз, едва я к ней только прикоснулась. Но главной задачей было преодолеть боль в ноге. Я осторожно приподнялась, села и попыталась хотя бы спустить ноги с постели. Это оказалось невозможным: боль моментально пронзила все тело, как будто его жгли раскаленным железом. Все попытки перенести тяжесть тела на ноги были тщетными. Оставалось только лежать неподвижно и оплакивать свою горькую судьбу.
Отныне мой мир, по крайней мере на несколько долгих дней, был ограничен четырьмя ненавистными стенами. Все пути к спасению отрезаны. Общаться тоже придется, по всей видимости, только с Веннерами, чьи физиономии мне и так порядком надоели.
В эту ночь я так и не сомкнула глаз, не сумев найти такого положения, которое не причиняло бы боли. Потушив ночник, я ждала возвращения голосов, но было тихо.
Прошла целая вечность, пока ночной мрак не сменился бледно-серым дневным светом, еле пробивавшимся сквозь туман.
Миссис Веннер принесла мне завтрак. На подносе, кроме чая и бутербродов, стояло блюдечко с медом — какая трогательная забота о больной! Я ожидала расспросов, но, ограничившись несколькими пустыми фразами, хозяйка поспешно вышла.
Как только за ней закрылась дверь, я включила приемник. Новости Общего рынка, забастовка на автомобильном заводе, смерть известного киноактера, побег нескольких опасных рецидивистов из тюрьмы… Господи, что мне до всех этих людей, почему я должна целыми днями слушать об их проблемах? В эту минуту мировые проблемы так же далеки от меня, как Земля от Марса.
С помощью вернувшейся через несколько минут миссис Веннер я доковыляла до ванной. Дорога показалась такой же долгой, как до Куллинтона, и причинила не меньше страданий. От намерения тщательно осмотреть всю комнату и найти злополучный динамик, терроризировавший меня две ночи подряд, пришлось отказаться. В лучшем случае я смогу прыгать на одной ножке или ползти, помогая себе руками. Да и что подумают хозяева, застав меня, к примеру, шарящей под кроватью или отодвигающей стол?
Громкий, настойчивый стук во входную дверь внизу прервал мои невеселые размышления как раз в тот момент, когда миссис Веннер выходила из комнаты. Я услышала встревоженный голос Родрика Игэна, и через минуту он уже был возле меня.
Теперь трудно было даже поверить, что всего лишь несколько дней назад этот человек не вызывал у меня ничего, кроме снисходительной усмешки. Я была искренне рада ему, как лучшему другу.
Моя бурная реакция смутила нежданного гостя и в то же самое время вознесла до небес: наконец-то он добился должного внимания к своей персоне. Он заметил, насколько вырос в моих глазах, хотя по наивности приписывал это своему неотразимому обаянию. Я же просто трезво оценила его посещение как единственную доступную возможность связи с внешним миром и благодарила за это внезапно смилостивившуюся судьбу.
От всей души я пожала Игэну руку, постаравшись при этом не обращать внимания на жгучую боль в ушибленном плече, и сообщила, что его приход меня осчастливил. Это была чистая правда.
Миссис Веннер еще несколько минут суетилась вокруг нас, но, заключив, что мое положение не так безнадежно, исчезла.
Игэн выглядел в высшей степени озабоченным. Он то придвигал свой стул ближе к изголовью, чуть ли не облокачиваясь при этом на подушку, то беспокойно отодвигался, сгибаясь в три погибели, и раньше это, вероятно, позабавило бы меня, но только не сегодня.
— Это ужасно, я просто не мог поверить! — трагическим голосом произнес он, взяв меня за руку. — Меня чуть удар не хватил, когда я услышал о вашем несчастье!
— Вам не стоит так расстраиваться. Ведь вашей-то жизни ничего не угрожает.
— Я не ослышался? Уж не хотите ли вы сказать…
— А вы обещаете выслушать меня до конца, не перебивая?
— Да, черт возьми. Рассказывайте немедленно. Что случилось?
— Может быть, вначале это покажется вам невероятным, даже смешным… — я замялась, — Так обещаете или нет?
— Разумеется, но…
— Никаких «но». Представляете, несколько дней тому назад…
Я стала рассказывать всю историю с самого начала, сделав особый упор на странные предупреждения викария. Игэн был возмущен поведением Тарквина:
— Даже не верится, что такой воспитанный мальчуган, как он, мог залезть в чужой шкаф. Неужели он принес отмычку или тайком сделал слепок с ключа? Если Тарквин просто вошел без спроса в вашу комнату, а шкаф по оплошности не был заперт, тогда все ясно. Впечатлительная натура, наслушался ваших рассказов… Вы совершенно правильно сделали, что не стали ничего говорить родителям.
— А письма, телефон? Вам это не кажется странным?
— По-моему, вы придаете этому слишком большое значение. Это всего лишь случайность. Дозвониться отсюда бывает очень сложно. Что же касается писем… Простите, но, кажется, вашим милым друзьям и подругам просто надоело писать так часто. Напрасно вы с таким трепетом ждете ответа, волнуетесь. Ох уж эти мне творческие личности, вечно беспокоятся из-за сущих пустяков!
«Этот самодовольный красавчик рассуждает ничуть не умнее, чем старик Веннер», — подумала я и уже с меньшей охотой поведала о своем неудачном походе в Куллинтон.
Об этом Игэн был наслышан.
— Такие, с позволения сказать, сенсации у нас распространяются прямо-таки со сверхзвуковой скоростью. Если честно, я здорово перепугался, но с вами же ничего страшного не случилось! И потом, никто вас не толкал в болото. Вы сами полезли туда и оступились. А место действительно гиблое. В прошлом году один неосторожный парень вроде вас…
Слушать в третий раз леденящие душу истории об утонувших в болоте людях и пристреленных лошадях мне было не под силу. Я перебила Игэна:
— Что вы тогда скажете о ночных голосах? И о ловушке, подстроенной на лестнице?
По мере моего рассказа лицо Игэна все больше вытягивалось, а под конец приняло натянуто-вежливое выражение. Так ведут себя при разговоре с психически больными.
— Я прекрасно вижу, что вы не верите ни одному моему слову.
— Что вы, я этого не говорил. Но это все, как бы помягче выразиться… Мне рассказывали, что вы…
Он покраснел, опустил голову и заерзал на стуле.
