- И что всё это значит? - тихо и совершенно спокойно поинтересовался брат, застав меня врасплох.
- Догадайся, - в тон ему прошептал я, и предпринял ещё одну попытку сближения. Но вновь был ненавязчиво остановлен прикосновением к щеке.
- Всю жизнь только этим и занимаюсь. На этот раз хотелось бы знать наверняка. А то мало ли, откуда мне знать, куда опять заведёт тебя твоя фантазия, и в чём ты сможешь обвинить меня на сей раз. Надоело постоянно оказываться в дураках, знаешь ли.
- И так ведь всё ясно, - выждав короткую паузу, сказал я, стараясь не смотреть ему в глаза. А так хотелось обойтись намёками и не произносить вслух. Предполагал же, что так просто Билл не даст мне отделаться. Ощущение, что вот-вот предстоит признаться маме, что это я поджёг её любимые занавески, но совершенно не был к этому готов.
- Как показывает практика, то, что очевидно для одного из нас, не является таким же понятным для другого. Поэтому я хочу, чтобы ты прямо сейчас…
- Никогда так больше не поступай со мной, - выпалил на одном дыхании, перебив его на полуслове. Как мне показалось, вышло слишком резко и громко.
- Как так? - дерзко и с вызовом спросил брат. Он не пытался отстраниться или выпутаться из моих объятий, чем я и воспользовался, отчаянно прижав его к себе ещё надёжнее. Сейчас важно, чтобы он понял меня. Только это.
- Там, за пределами этой квартиры, ты делаешь то, с чем я не в силах смириться. И даже готов никогда больше не спрашивать тебя ни о чём и не поднимать эту тему. Но только если ты пообещаешь мне, что каждый раз, возвращаясь сюда и переступая порог, ты будешь становиться тем Биллом, которого я люблю. Внимательным, терпеливым, улыбчивым и ласковым. Только моим, понимаешь? Пусть это будет всего лишь иллюзия. Создай её для меня. Мне это нужно.
Билл молчал. Смотрел в глаза так пристально, что у меня разболелась голова. Как будто в неё вторглись без спросу и устроили обыск, перевернув там всё вверх дном. Казалось, время превратилась в жвачку, которая тянулась и тянулась бесконечно долго. Пока я пытался прогнать наваждение и унять беспричинную панику, камнем осевшую в груди, брат мягко коснулся моего плеча. Плавно спустился вниз до локтя, заставив мышцы мгновенно расслабиться. Заметив кровь, аккуратно взял мою руку, и, высунув кончик языка, облизал раненый палец, после чего он исчез в глубине его рта. Брат, не отрывая мутного взгляда, интенсивно работал губами, высасывая меня по капле. От такого зрелища у меня окончательно сорвало крышу. Я просто стоял и смотрел, позабыв обо всём на свете, и, кажется, даже не дышал. Удовлетворённо усмехнувшись моему виду и поцеловав напоследок уже бледный порез, он без усилий раскрыл мою ладонь и положил её себе на щёку, придерживая в этом положении. Второй рукой, цепляя край плотно повязанного полотенца, резко вниз, и затем мучительно медленно, с навыком опытного садиста, надавливая на мою промежность. От такого контраста перехватило дыхание. Я подался вперёд, слишком сильно сдавив бок Билла. Он болезненно охнул. Не успел я извиниться, как вопреки всем моим ожиданиям, брат, стиснув мою шею и вцепившись в собранный хвост дред, атаковал мои губы с такой мощью, что я чуть не потерял равновесие, отшатнувшись вместе с ним в сторону. Последняя мысль, ослепляющей молнией сверкнувшая в отключающемся сознании была, как ни странно, об отце. А ведь он никогда не занимался с нами обоими одновременно. Не играл, не брал гулять в парк или на работу сразу двоих. Никогда. Может потому что хотел приучить нас обходиться друг без друга хотя бы на время и надеяться только на самих себя, а может таков был его метод по воспитанию независимых личностей. Или… Или у него просто была феноменальная интуиция.
Подталкивая к окну, не отрываясь от дикого, сумасшедшего поцелуя и подхватив его за бёдра, я посадил покорное тело на подоконник, занимая законное место между широко разведённых худых ног. Крепко держа под коленями и привлекая вплотную к себе, я и сам не переставал безостановочно рваться вперед. К нему. В голове, словно в бреду, стучала одна-единственная мысль: «Ближе. Ближе, ближе!» Но ближе было некуда.
Билл отрывочно шумно дышал и тихонько постанывал мне в шею, всё чаще и чаще приподнимаясь навстречу, цепляясь мёртвой хваткой за плечи, чтобы усилить трение между нашими телами. Я уже отчётливо ощущал его возбуждение. Он то и дело выдыхал бранные слова, низко рычал, морщась от неприятной боли. Грубая джинсовая ткань приносила адский дискомфорт гиперчувствительной кожице.
- Мы такими темпами стекло выдавим, - отвлёкшись от облизывания моих скул и шеи, громким шепотом осведомил меня брат. Бессмысленное предупреждение. Ни мне, ни ему не было сейчас никакого дела до какого-то там старого стекла. Пусть хоть в дребезги разлетится. К чёрту всё!
Тем не менее, оставаться здесь нам было уже неудобно. К тому же, долгое сидение на ледяном подоконнике не привело бы ни к чему хорошему.
- Подожди, сейчас… - не без труда оторвался от терзания припухших раскрасневшихся губ брата и буквально сгрёб его в охапку, приподняв над полом. Удивлённо воскликнув что-то нечленораздельное, Билл предусмотрительно обхватил меня своими ногами вокруг талии, чтобы не съехать вниз. Я слегка заплёлся, и был вынужден сделать два пьяных шага в бок. Брата это почему-то сильно рассмешило. Он совершенно не в тему ситуации заразительно прыснул мне в шею, правда, вскоре успокоился. Угомонившись и чувственно прикусив мочку моего уха, игриво прошептал:
- А силёнок-то хватит?
- Беспокойся, чтобы на всё остальное хватило, - жёстко сжав напоследок крепкие половинки, повалил нас на кровать.
Вскрикнув от болезненно-возбуждающего давления в область паха, Билл несколько раз настойчиво порывался стянуть с меня уже державшееся на честном слове полотенце, но я каждый раз бесцеремонно отталкивал его руку. Рано. Не торопись ты так, мы все успеем – твердил я про себя, хотя самому хотелось рвать, кусать, жадно упиваться… Прорычав что-то невнятное, Билл предпринял ещё одну тщетную попытку и обессилено вытянулся на постели, открыв мне доступ ко всему телу. Я тут же ловко просунул ладони под поясницу и сжал его узкую талию, заставив непроизвольно выгнуться навстречу. Пока брат с упоением зарывался пальцами в мои дреды, то и дело спускаясь к лопаткам, оставляя на них белые полосы от коротких ногтей, я, стараясь не обращать внимание на противоречивые ощущения, целовал ему грудь и интенсивно вздымающийся от волнения впалый живот, стремительно приближаясь к самому главному. Ухватившись за пояс низко сидящих джинс, чуть стащил их вниз и остановился, дразня. Билл не любил, когда я медлил, да ещё и в самый неподходящий момент, но в удовольствии немножко над ним поиздеваться я никак не мог себе отказать. Однако, всё моё игривое настроение исчезло так же неожиданно и быстро, как и возникло несколько минут назад. Взгляд нашарил красочный след от засоса точно под бедренной косточкой. Словно сигнал светофора в голове, все лампочки замигали тревожным красным цветом. Воображение тут же подленько и слишком живо подкинуло картинку того, вследствие чего был оставлен этот синяк. Не мной. Кем-то другим. Кем-то, чьи руки точно также прикасались к нему ещё вчера. Из-за эмоционального ступора, так и зависнув на месте, я не сразу обратил внимание, как Билл поспешно поднялся и обхватил моё лицо руками и слегка встряхнул, заставив посмотреть в глаза. Он судорожно мотал головой из стороны в сторону, явно не на шутку встревожившись. Само собой, ему всё ясно. Нужно быть полным кретином, чтобы не догадаться о причине моего состояния…
- Эй, эй! - он несколько раз похлопал меня по щекам. Я зажмурился и попытался сконцентрировать свой расфокусированный взгляд на его лице. - Ты, - мокрый поцелуй в губы, нежные руки вокруг шеи и обжигающее дыхание, - Том, - захватывает и настойчиво тянет на себя. Поддаюсь. - Только ты.
