– Простите! – Алина хотела снять шляпку, чтобы стряхнуть с нее влагу, но не посмела, чтобы старик снова ни вспомнил про улицу. Правда, от мокрых следов, которые оставляли ее сапоги, она никак не могла избавиться, и, оттого чувствуя себя виноватой, подошла к вахтеру. Странное дело, но перед вахтерами она всегда испытывала робость, вероятно, это пошло со студенческих времен.
Алина приказала себе не распускаться и решительно направилась к стойке. Старик пробуравил ее бледно-голубыми глазками, утонувшими в складках кожи.
– Вы к кому, гражданка? – строго спросил он. – У нас здесь по пропускам.
Вчера Карина пустила ее без всякого пропуска, но Алина не стала спорить, иначе пришлось бы долго объясняться. А старик был явно из тех часовых, кто точно блюдет устав караульной службы.
– Мне к Карнаухову, – сухо ответила она. – Вчера мы встречались, и он пригласил меня уточнить сегодня кое-какие вопросы.
– Фамилия! – рявкнул вахтер и поднял трубку телефона.
– Заблоцкая, – ответила Алина.
– Подождите, – приказал он и кивнул на диванчик: – Присядьте пока.
– Ничего, я постою. – Алина расстегнула сумочку и достала паспорт. – Вот мои документы.
Старик, прижимая одной рукой трубку к уху, другой взял ее паспорт и раскрыл его на первой странице. Затем скользнул по ее лицу взглядом, снова посмотрел на фотографию и молча вернул паспорт.
– Занято, – сказал он, положив трубку на рычаг, и более настойчиво предложил: – Посидите пока на диване.
– Привет! – раздался за ее спиной знакомый голос. – Вы чего здесь топчетесь? Степаныч не пропускает?
Алина оглянулась. За ее спиной объявился Артем Полуянов. Сегодня он был в матросских клешах и в тельняшке, а в руках держал бескозырку.
– Здравствуйте, Артем. – Она пожала протянутую ей руку. – Вот к Карнаухову не могу попасть.
– Пропусти ее, Степаныч. – Полуянов подошел и встал рядом с ней. – Это же Алина Заблоцкая. Звезда российской сцены. В нашем театре будет играть.
– А я почем знаю, кто тут звезда? – проворчал вахтер. – Мне не докладывали. А Роза Артуровна третьего дня меня отчитала, что я без пропусков пускаю. Если разрешит, я хоть кого пропускать буду. А не разрешит, будете проходить на общих основаниях. Я из-за вас службы лишаться не хочу.
– Формалист ты и бюрократ, Степаныч, – рассердился Полуянов и виновато посмотрел на Алину. – Он у нас пожарным раньше служил, а теперь в вахтеры подался. Денно и нощно стоит на страже рубежей. Муха не пролетит без пропуска.
– А ты, милок, не обзывайся, не оскорбляй старика! Вам разгильдяйство, а мне эта работа не лишняя. Ты небось о пенсии еще не думаешь, а знал бы, каково на две тыщи жить? – Старик покраснел от негодования и вдруг махнул рукой: – А, проходите, бог с вами.
– Я подожду, – тихо сказала Алина, – зачем вам неприятности из-за меня?
– Я кому сказал, проходи! – неожиданно гаркнул старик. – Тут сквозняки, а ты, гляжу, уже от холода посинела совсем. Звезда!
– Пойдем, пойдем, – потянул ее за руку Артем, – а то передумает!
– Спасибо, – улыбнулась Алина старику.
– Погоди, пропуск выпишу, – пробурчал Степаныч, – отметишься в приемной, а потом на выходе мне вернешь.
– Вернем, вернем, – радостно отозвался Артем. – А твоя доброта тебе отзовется, ты меня знаешь, Степаныч, только в день получки…
– Иди уже, шалопут, – махнул рукой Степаныч, – знаю я про вашу доброту и получку. На штаны не заработаете…
Они миновали уже знакомый длинный коридор и сцену, на которой кипела работа: рабочие монтировали декорации к вечернему спектаклю, – и стали подниматься по лестнице на второй этаж.
– Ну что, удалось вчера съездить в село? – спросила Алина.
– Удалось, – улыбнулся Артем. – В такой дыре побывали. У людей даже радио нет, не то что телевизоров. Уголь и дрова по домам собирали, чтобы печь в клубе протопить. Зато зал был битком набит, и принимали нас, как в день премьеры не принимают. В основном деды да бабки, молодежь вся разъехалась… И клуб ведь старенький, после войны всем миром строили, и зал маленький, но атмосфера, скажу тебе… Пока туда добирались, устали до чертиков, замерзли, а увидели их глаза, и второе дыхание открылось! А после спектакля они столы накрыли. И закуски, и вино – все свое, домашнее! А песни какие пели! – Артем шмыгнул носом. – Леса кругом глухие, зимой, говорят, волки по улицам бегают. Школа не работает, некого учить, медпункт давно закрыт, не едут в эту глушь медики. А люди живут, держатся. И силы духа не потеряли! Летом нас приехать приглашали. Старики овацию устроили, салом накормили… А я, чего скрывать, там бы не выжил. Хаем дары цивилизации, а сами присели на нее, как нарк на иглу!
– Я тебе завидую, – вздохнула Алина, – послушала тебя, и так тоже захотелось куда-нибудь в глушь, подальше от забот и проблем. Только разве от них спрячешься? Настигнут и задавят!
– Трудно тебе будет, – мрачно сказал Артем. – Все в театре уже знают, что ты на работу приходила устраиваться. Новость намбер ван. По всем переулкам-закоулкам судачат. Косточки перемывают.
– Ты думаешь, мне это в диковинку? – Алина весело посмотрела на Артема. – Хуже, когда не замечают.
– Не скажи, наши примы о-очень возбудились. Джип на стоянке возле театра видела?
– Серебристый?
– Серебристый… Самый толстый кошелек Староковровска пожаловал. Серпухов. Пивной король. Карнаухова ломать приехал.
– Понятно. – Алина постаралась сделать вид, что это известие ее не задело. – Главный поклонник Мельпомены?
– Вернее, ее служанок, – скривился Полуянов, – хотя они себя служительницами называют. Только от перемены названия содержание не меняется.
– Понятно, – протянула Алина. – Ты намекаешь, что роли Джульетты мне не видать, как собственных ушей?
– Далась тебе эта роль! Свет на ней клином не сошелся. Сережа Марков, наш режиссер, сейчас за Грибоедова взялся, на «Маскарад» Лермонтова замахнулся. Талантливый, скажу тебе, парень. Работал пять лет в Перми. Карнаухов пригласил его в прошлом году «Мнимого больного» поставить, а он и вовсе к нам перебрался. Мы вчера о тебе говорили, так он, единственный, наверно, искренне обрадовался. Алина, говорит, Заблоцкая? С ней мы теперь горы свернем! Видишь? А ты говоришь, Джульетта! Пусть Верка Белова этой ролью подавится! А Серпухов, может, и впрямь денег на спектакль отвалит…
– Карнаухов большие ставки на «Джульетту» делает? – спросила Алина. – А труппа оправдает его ожидания?
– Посмотрим, – пожал плечами Полуянов. – От прежней труппы мало кто остался. Кто запил, кто вовремя уехал по другим театрам счастья искать. Энтузиазмом, сама понимаешь, сыт не будешь. В «Джульетте» актерам и актрисам несколько ролей приходится играть, а стражников, горожан, родню у нас студенты колледжа изображают. Есть среди них с пяток по-настоящему талантливых ребят. Карнаухов иногда берет их на роли второго плана. – Артем внезапно остановился и взял ее за руку. – Постой!
