– Интересно… – задумчиво пробормотала Зоя. – Я, кстати, тоже пыталась помогать им всем, давать советы, что-то делать… Деньги берут, помощи радуются, ну, когда им некогда, и с пацанами надо посидеть, что я и делала раньше много раз, но… они не хотят менять свою жизнь. Мать, Галина Гавриловна, дико балует пацанов, те никого не слушаются, а пытаешься их воспитывать – ты же и виновата, не в свое дело лезешь. Ты что, думаешь, я никогда с Галиной Гавриловной на тему воспитания не беседовала? Никакая она не отличная мать… Она не самая лучшая мать и не самая лучшая бабушка. А говорить Полине, что она сама должна заниматься Глебом и Львом, а не Галина Гавриловна, – это вступать в конфликт. Просто наблюдать за этим со стороны, не вмешиваясь, лично у меня не получилось.
– Да? Ты меня понимаешь… – усмехнулся Лука.
– Набив кучу шишек, я пришла к выводу – никогда не вмешиваться в чужую жизнь. Не давать советов даже близким людям. В любом случае – виноватой останешься. Кстати… У покойного мужа Полины, Ильи, есть родители, не старые еще люди. Родченко-старшие. То есть другие бабушка с дедушкой двойняшек… Я с ними общалась несколько раз. Вот они – нормальные бабка с дедом. Нормальные! Они пытались после смерти Ильи участвовать в жизни мальчишек, и что? Была дикая ссора, скандал. Галина Гавриловна и Полина буквально изгнали их из дома. Родченки говорят – надо пацанов закаливать, а Галина Гавриловна – окна закупорит, дома температура за тридцать, мальчишки в теплых пижамах, закутанные, то и дело болеют. Вот из-за подобной ерунды и разругались. Конфеты мальчишкам нельзя, Галина Гавриловна все равно сладости покупает, потому что ей мальчишек вроде как жалко. А потом двойняшки с воспалением поджелудочной попадают в больницу… Я не могла за этим спокойно наблюдать, срывалась. Какая-то убийственная у них в семье любовь, что между матерью и дочерью, что между бабушкой и внуками.
– Я заметил.
– Думаю, мы с Полиной именно поэтому и разошлись, что перестали друг друга терпеть. Ведь после смерти Ильи и началось все. Когда был жив Илья, семья еще как-то держалась… Я привыкла давать советы Полине, а в какой-то момент ей это надоело. И она выставила меня перед всем белым светом негодяйкой. Ну и ладно, я сама виновата, что получила по башке. В буквальном и переносном смысле… Потому что вмешивалась в чужую жизнь…
– Это ты о том, что она обвиняет тебя в плагиате?
– Ага, – кивнула Полина. – Я дура. С самого начала, с юности, тащила на себе Полину. У нее ведь талант, да. Я ее хвалила, поддерживала. Вот сегодня захожу, а она рисует, и рисует не просто натюрморт. В ее натюрморте – сюжет. Не банальные цветы, а еще бабочка рядом, в паутинке, тема бренности жизни… Я ей всегда говорила – художников сейчас миллион, многие рисуют хорошо, мало просто нарисовать натюрморт, цветы в вазе. Должен быть сюжет, некая изюминка в каждом рисунке! Она согласилась, стала именно так изображать натюрморты – не просто сноп цветов, не просто горка фруктов на столе, а еще нечто, со стороны, что должно полностью переломить зрительское восприятие, привлечь к себе внимание. И она – ну, не прославилась, но стала известной, выделилась на фоне других художников. То есть я о чем… она взяла от меня все, что хотела, и… выбросила меня!
– Она это хоть понимает? – усмехнулся Лука.
– Нет. Или не хочет понимать. Ну да бог с ней… – махнула рукой Зоя. – И мы тоже хороши, сплетни сейчас разводим.
– Ты же меня спросила, почему я не хочу продолжать отношения с Полиной! Меня, скорее всего, именно то и доконало, что она заставила меня к тебе пойти, чего-то там вынюхивать. Это – последняя капля. Я не хочу такой ерундой заниматься. А изменить Полину – тоже не могу.
Зоя кивнула.
…Ее взгляды на жизнь, показавшиеся Луке странными (еще тогда, в первую их встречу), вдруг стали ему понятными. По сути, он теперь думал так же, как Зоя. Чем больше он узнавал ее, говорил с ней, тем понятнее и ближе она ему казалась. Даже больше того – с ней хотелось продолжить общение. Как с человеком. Ну и как с женщиной, само собой…
– Я с Неверовым потом говорил, – признался Лука, решив быть с Зоей откровенным до конца. – Он мне сказал, что ты любила одного человека. А потом он стал мужем Полины… Это ты о нем сейчас упомянула, об Илье?
Зоя ответила не сразу. Нахмурилась, отвернулась и неохотно буркнула:
– Да.
– Зачем же ты простила Полину? Да она гадина просто, после такого!
– Обычная история.
– Ну ничего себе…
– Ой, сам говорил «не мучай меня, не лезь мне под кожу»! – разозлилась Зоя. – Легко говорить… Но самое страшное не это. Я тебе скажу, хотя понимаю, что не должна. Полина изменяла мужу. У нее был роман с Аркашкой. И Илья это узнал. Он переживал очень. Я пилила Полину – как она может!.. А потом Илья умер. У него сердце оказалось слабым. И он вообще был слабым человеком, по характеру. А Полине – на все наплевать, она попрыгунья-стрекоза. Ей надо было взять Илью за шкирку и тащить на срочную операцию. А она хиханьки да хаханьки…
– А что, Илья сам на операцию не мог решиться?
– Не мог! Да, взрослый мужик, а не мог, все тянул! А я бы его заставила, будь я его женой! Вот именно за шкирку бы схватила и потащила…
Она кричала, а Лука мрачно смотрел на нее. Потом подошел, поднял с табурета, прижал к себе.
Некоторое время они стояли так.
– Ладно, иди, – едва слышно пробормотала Зоя. – Спасибо за кофе. Мне надо в ванную, я после больницы так и не успела голову помыть. Наверное, от меня пахнет нехорошо.
Лука понюхал ее волосы.
– Нет, – сказал он. – Ты пахнешь сеном после дождя. Очень мило.
– Ты врешь.
– А давай я тебя вымою.
– Что-о?
– А чего ты так перепугалась? Я тебя вымою. Ты больная, еле на ногах стоишь. Ну как свалишься в этой ванной, еще раз виском треснешься о бортик? Я серьезно! Мне страшно за тебя. Все, договорились, – непререкаемым тоном произнес он. – Ты сиди, я сейчас все сделаю.
– Но не… только не…
– Ничего не будет, я клянусь! Считай меня медбратом.
Лука налил в ванну воды, насыпал туда специальной соли – стояла тут же на полке. Стал искать пену – не нашел. Как заметил, парфюмерные средства все были без запаха, нейтральные…
Потом вернулся за Зоей, отвел ее в ванную. Раздел. Помог лечь в воду. Сам скинул с себя рубашку, чтобы не забрызгаться, встал на колени на пол.
Зоя лежала в воде, откинув голову на специальный подголовник. Лука медленно, осторожно – принялся плескать ей воду на волосы. Нанес на них шампунь, смыл.
Зоя не сопротивлялась. Закрыв глаза, она позволяла себя мыть, послушно протягивала Луке то руку, то ногу, то наклоняла голову…
Тихо, тепло. Плеск воды. Капельки на ее сомкнутых ресницах. Ее порозовевшие щеки.
