В ужасном одиночестве ощущала себя Софья, когда в последние месяцы её заставляли сидеть одну в спальне, запрещали видеться с сестрой и указывали ждать, когда приведут какого-то жениха, готового взять её в жёны вот такую, с теперь немного видным животом. Софья гладила живот, шептала о любви растущему там малышу и плакала:
-Вернётся твой папенька, верь... Вернётся и спасёт нас... Заберёт к себе, заберёт...
-Победа! Победа! - раздались вдруг отрадные крики по всему дому.
Кричали и слуги, и родители её. Сердце вдруг бешено застучало, дыхание перехватило. Взглянув вновь на небеса, Софья в подступивших рыданиях опустилась на колени:
-Господи, дай знак, жив ли он? Выжил ли? Дай...
Она закрыла лицо руками, опустившись лежать лицом к полу, и рыдала, рыдала... Рыдала столь долго, пока дверь к ней не открылась и кто-то не помог лечь в постель. Неугомонно плакала, не могла сказать ничего, а сидевшая подле мать радостно вторила о том, что победа случилась и прогнали французов с земли русской. Она снимала с неё плащ и шляпку,... не уставала радоваться столь счастливой новости...
-Софьюшка! - взволнованно вбежала в спальню Анна, бросившись к матушке на колени:
-Позвольте побыть с сестрой хотя бы в сей отрадный час!
-Конечно же, побудь! - появился на пороге ещё более счастливый от всего происходящего отец.
Он махал в руках письмом, чуть ли не прыгая от радости, и сообщал:
-Тутолмин вот-вот прибудет! Прям с поля боя мчится к нам, как узнал, что руку Софьюшки нашей ему отдать мечтаю. Герой! Наш герой едет! Жених твой!
-Что?! - вскочила поразившаяся Анна. - Он же старик!
-Молчать! Герои не стареют! - пригрозил кулаком отец и вышел из спальни, продолжая радостно кричать о победе.
-Побудьте вместе, - показалась матушка ласковее и ушла, оставив сестёр наедине.
Те сразу заключили друг дружку в объятия и плакали, ничего не говоря некоторое время...
-Как же я соскучилась по тебе, - молвила Анна и, чуть отстранившись, прошептала. - Видела я, куда письмо твоё матушка припрятала. Не стала она отсылать его, а положила в шкатулку! Папенька тоже письма, что приходят, прячет у себя в кабинете. Уверена, не уничтожает он писем от Данилы твоего.
-Отчего меня так ненавидят? Из-за любви? - смотрела с отчаянием Софья. - Помоги бежать, Анечка, или помоги Данилушке вызволить меня отсюда. Верю, коль жив, приедет ко мне!
-Уверена, жив, иначе бы знали мы уже, - воодушевляла сестру Анна. - Им важно знать, жив или нет, потому и спешат под венец тебя отправить, чтоб не убежала. Я постараюсь что-нибудь придумать. Думаю уже давно, но и меня ведь не выпускают, да и слуги помогать нам не собираются. Придумаем что-нибудь! - пыталась успокоить она, но Софья теряла веру...
Она вновь смотрела на окно, за которым снег валил всё больше и больше, будто становилось только холоднее, безнадёжнее. Анна же словно наполнилась новым решением, видя в таком горе сестру. Она покинула спальню, спустившись скорее вниз, а доносившиеся из гостиной голоса заставили встать за дверью и подглядеть в щель...
Увидев сидевшую рядом с каким-то пожилым господином мать, Анна с замиранием сердца догадалась, кто он, хоть и услышала уже, что сказала матушка:
-Ах, Константин Сергеевич, мы же в ответ тоже безмерно счастливы наконец-то стать одной семьёй с Вашей, с Тутолмиными! Вы же знаете, что Ваш брат является нашим самым близким другом...
Глава 39
Вернувшись скорее в спальню сестры, Анна встала возле неё у окна. Она некоторое время молчаливо смотрела, как та уставилась в ожидании в сторону ворот, и прошептала:
-Сейчас самое время отвлечь наших родителей. И только ты можешь это сделать.
-Что? - посмотрела заплаканными глазами Софья, и Анна подвела её к зеркалу, где намочила от графина с водой платочек и стала увлажнять глаза её:
-Я хочу забрать от папеньки письма Данилы и твоё от маменьки... Там сейчас прибыл этот Тутолмин. Матушка беседует с ним, планы строят на венчание.
-Нет, - проскулила было Софья, но сестра тут же успокаивала:
-Не выйдет у них ничего! Мы свой план придумаем, поняла? А теперь успокойся, а то становишься плаксой! Ясно?
-Да, - попыталась та вздохнуть более ровно, слушая дальше:
-Итак, сейчас сделаем тебя неотразимой, будешь сохранять спокойствие, гордо поставишь себя перед этим Тутолминым. Будь с ними там, а я тем временем выкраду все письма.
-У тебя получится? А если слуги проследят да не позволят? Боюсь представить, что будет, - переживала Софья, но Анна верила в успех.
Она помогла сестре одеть прекрасное платье, привести волосы в порядок и напудриться, дабы скрыть недавние следы слёз. Когда же в комнату вошла мать, то так и застыла на пороге, увидев Софью, будто готовую к выходу:
-Это как же?!
-Я сообщила сестре, что жених прибыл, - поклонилась довольная Анна, и мать радостно всплеснула руками:
-Какие умницы!
Чуть подумав, глядя прищурившись то на одну дочь, то на другую, она погрозила пальцем:
-Смотрите, коль чего удумали, хуже будет. Лучше быть покорными.
-Что Вы, маменька! - смотрела с широко раскрытыми глазами Анна. - Да разве ж мы посмеем? Да будь иначе, уж бежали бы давно, а побегом, как знаем, счастье, а тем более достаток, не отыщем.
-Да, да, верно, - будто соглашалась та и пригласила Софью следовать за нею в гостиную на встречу с женихом...
Вскоре, еле сдерживая себя, чтобы не передумать, она уже стояла посреди гостиной перед глазами родителей и сверху вниз оглядевшим её оценивающим взглядом пожилым господином со шрамом на лице. Его строгий и усталый вид, его большие глаза и чуть растрёпанные волосы казались омерзительными. Представить даже не хотела себе видеть подобного мужчину своим супругом.
Глядя удивлённо в ответ, Софья молчала. Её будто выворачивало изнутри, но следовало вести себя сдержанно... Только надежда, что план сестры осуществится и Данило вот-вот прибудет с войны, помогали набрать силы...
-Недурно, - цыкнул Тутолмин.
-Константин Сергеевич, - села в кресло мать Софьи, говоря с тёплой надеждой. - И приданое за нею будет щедрым, самым прекрасным, Вы же знаете.
-Не пожалеете, мой друг, - обещающе добавил отец и смолк, наблюдая за Тутолминым.
-Да, в данной ситуации приданое вдохновляет, но, - выдержал он паузу, взяв Софью за руку и встав к её глазам ближе.
Он поцеловал её ручку, неотрывно пронзая глубоким взглядом, и слегка улыбнулся:
-Столь великой красоты я ещё не встречал... Ваши волосы, как огонь, глаза, как море... Всё восхищает. Подобного я не ожидал. Если бы знал, прибыл просить Вашей руки куда раньше,... Софья Семёновна... Что ж,... прошу стать моей супругой...
-Герой войны, и наш друг! - сказал отец гордо, желая убедить Софью в важности представленного ей жениха.
-Так долго ждали, так надеялись! - радовалась мать и махнула рукой слуге, появившемуся на пороге с иконой.
Тут же акт благословения был совершён, и Софья, нехотя проглотив желание бежать, заставила себя поцеловать икону, будто соглашалась стать невестой данного отвратительного ей человека, как бы тот ни отличился на войне, каким бы героем ни был.
Еле дождалась она, когда после выпитого бокала шампанского в честь случившегося, жених откланялся, обещая прислать своего человека договориться о венчании. Покорно, но молча поклонившись стоящим перед нею родителям, Софья хотела уйти из гостиной, как отец строго сказал:
-Я твои мысли насквозь читаю! Предупреждаю,... что бы ни планировала что! Всё будет провалом! В том, что Протасовы подлецы, ты убедишься скоро... Думаю, на будущем балу.
-Балу? - оглянулась Софья у порога, и отец кивнул в ответ:
-Ступай. Ты теперь невеста, и это не изменить. Не позволю опозорить наш род да лицо Анны.
Вернувшись вновь в отчаянии в свою спальню, Софья бросилась в объятия ожидающей там сестры и рассказала о словах, что сейчас услышала от отца...
