Мэри достаточно быстро поняла, что как бы ни был велик дом Маккензи, он не вместит всех приглашенных на свадьбу гостей. Рождество приходилось на среду, но священник церкви в Рате назначил рождественское богослужение на воскресенье, чтобы освободить праздничный день для свадьбы. В углу трехметровая елка сияла множеством мигающих белых лампочек. Падуб и ветки хвойных деревьев украшали подоконники, наполняя церковь прекрасным ароматом. Белые огоньки обрамляли дверной проем, окна, кафедру и ведущие к ней ступени. Ряды белых свечей наполняли помещение мягким светом. Верхнее освещение не включали. Свет, льющийся с елки, рождественских гирлянд и свечей, создавал волшебную атмосферу.
Обычно Сочельник большинство жителей Рата проводили дома, празднуя в семейном кругу или готовясь к основному торжеству на следующий день. В этом году все собрались на свадьбу. В отдельной комнате рядом с главным входом до Марис доносились всплески шума по мере прибытия все новых гостей.
Мэри тихо стояла в сторонке и со слезами на серовато-голубых глазах наблюдала, как ее единственная дочь занималась приготовлениями к свадьбе. Не имело значения, что Марис и Мак официально уже женаты. Только сегодняшнюю свадьбу Мэри считала настоящей. Любимая доченька выглядела прекрасной и хрупкой в серебристо-белом платье, в котором ее светло-каштановые волосы приобрели потрясающий оттенок темного серебра. Мэри вспомнила, как увидела малышку в первый раз, когда той было несколько секунд от роду. Маленькая, хорошенькая, она смотрела на мир серьезными, большими, абсолютно черными глазами. Глазами отца. Припомнились блестящие от слез глаза самого Вульфа, взявшего дочку из рук матери и нежно прижавшего к своей широкой груди, словно самую большую драгоценность в жизни.
В памяти Мэри промчались тысячи других воспоминаний… Первый зуб дочери, ее первый шаг, первое слово, которым вполне предсказуемо стало слово «конь». Вот Марис впервые сидит на пони: ее глазки светятся от удовольствия, а Вульф подстраховывает дочку. Марис – маленькая тень, неотступно следует за папочкой, как прежде делали ее старшие братья. Или вот она в школьные годы отчаянно бросается в каждую драку, в которую ввязывались братья, машет маленькими кулачками в попытке их защитить, совершенно не обращая внимания, что противники вдвое больше ее. Вот Марис плачет над умершим старым пони, а потом светится от счастья на следующее Рождество, когда Вульф подарил дочке первую «настоящую» лошадь.
Потом было первое свидание Марис, и Вульф, беспокойно бродящий по дому до тех пор, пока его маленькая девочка не вернулась целой и невредимой под родную крышу. Одно из самых любимых воспоминаний – Зейн, Джош и Ченс вместе с отцом бесконечно меряют пол шагами. Если бы в тот вечер дома оказались Джо и Майк, они бы тоже не отставали. Ужас в глазах бедного молодого человека, набравшегося смелости пригласить Марис на свидание, когда четверо мужчин Маккензи встретили их по возвращении на крыльце. Он не повторил приглашения. То ли мужчины научились лучше прятать свои чувства, то ли Марис подзабыла свой первый выход в свет, но очень странно, что она так удивилась реакции отца и братьев на Мака, когда впервые привела его домой. Мужчины! Мэри обожала своих мальчиков, хотя временами они слишком любили брать верх. Мак им понравится, так только они переборют переплескивающие через край защитные инстинкты. А если Марис не остережется, то Зейн вовлечет ее мужа в те дела, которыми они занимаются с Ченсом. Зейн. Мысли Мэри на секунду прервались, она оглядела комнату. Все три его ребенка были здесь с Бэрри. Обычно он приглядывал за одним из близнецов или катал на плечах Ники. Значит, Зейн где-то бродит совершенно свободный. Мэри была уверена, что таких случайностей у него не бывает.
– Зейна нет в комнате, – объявила она, догадываясь, что Марис хотела бы об этом знать.
Дочь рывком подняла голову, ее прекрасные глаза полыхнули огнем.
– Я заживо спущу с него шкуру, – рассердилась она. – Не позволю Маку пропадать месяцами, как Ченс. Я его только нашла и не позволю ему надолго исчезать.
Бэрри тоже удивилась, осознав, что с ней находятся все три ребенка, и покачала головой в удрученном признании пронырливости своего мужа.
– Уже поздно что-то делать. У него было достаточно времени, чтобы поговорить с Маком наедине. Вы не хуже меня знаете Зейна и его талант к планированию операций.
Марис хмурилась, и Кэролайн отодвинулась от нее, сжимая в руке аппликатор для теней.
– Я не могу красить твои глаза, когда ты свела брови в одну линию, – предупредила она. Марис постаралась расслабить мышцы лица, и Кэролайн вернулась к своему занятию. – Нельзя позволить движимым гормонами мужчинам вмешиваться в свадебные приготовления женщин. Ты и завтра успеешь спустить с него шкуру. Замани его в засаду, когда он будет ожидать этого меньше всего.
– Зейн всегда готов к неожиданностям, – ухмыльнулась Бэрри. Затем она посмотрела на маленькую дочку, которая, восхищаясь собой, танцевала перед зеркалом. – За исключением Ники, – добавила она. – К ней он готов не был.
– А кто бы был? – пробормотала Лорен, нежно улыбаясь маленькой девочке.
Ники, заслышав свое имя, остановилась посередине пируэта и одарила всех ангельской улыбкой, которая не обманула присутствующих ни на секунду.
– Мак опьянен ею, – вздохнула Марис. – Он даже глазом не моргнул, когда она разрисовала его ботинки «волшебным фломастером».
– Самый яркий показатель истиной любви, какие мне встречались в жизни, – сухо сказала Кэролайн. Она тронула тушью черные от природы ресницы Марис и отодвинулась в сторону, чтобы оценить свою работу. – Вот так. Мак должен быть настоящим сумасшедшим, чтобы покинуть тебя ради того, чтобы порезвиться в полудиких странах, в которых не имеют понятия о санитарии и шопинге.
Жизненной философией Кэролайн был девиз – «живи удобно!», для чего она прилагала чрезвычайные усилия. Она могла пройти пешком не одну милю в поисках пары идеально сидящих туфель. Это доставляло ей настоящее удовлетворение, так как на работе приходилось часами стоять на ногах. Как можно сосредоточиться, если обувь жмет?
– Не думаю, что Мака интересует шопинг, – задумчиво произнесла Шиа.
Она подхватила на руки Ники и, напевая бодрый мотивчик, закружилась по комнате с заливающейся смехом девочкой.
Раздался стук в дверь, в комнату заглянул Джон.
– Пора! – возвестил он. Потом его светло-голубые глаза остановились на Кэролайн. – Ого, мам, ты выглядишь отпадно!
– Умный мальчик, – одобрила она. – Я не забуду упомянуть тебя в завещании.
