Улыбаться он перестал, сменив тон на более холодный, не тот, неприязненный, со скрытой, завуалированной угрозой, которого придерживался с самого начала, но и не дружеский. Далеко не дружеский.
– Какая проблема? – немного испугалась Вика.
– Дамочка! – пояснил раздраженно Денис. – Если бы меня кинула девушка, не потрудившись что-то объяснить или написать, а через пять лет я узнал, что у меня есть сын, поверьте мне, у нее была бы бо-ольшая проблема!
Вот теперь она поняла!
Еще как поняла и увидела всю эту нелепую ситуацию под другим углом.
«Все дело в соусе! – говорит ее подруга Ольга. – Поменяй соус, и совсем другой вкус!»
Вика промолчала. Ничего и никому она объяснять не будет!
Не будет, и все! Да с какого перепуга?!
И пошли они оба куда подальше – и Егор со своими дурацкими умозаключениями, и этот его друг-защитник с дикими версиями кто кого бросил!
Ведь так и знала, что рано или поздно придется об этом говорить! Обмусоливать историю пятилетней давности, переживать заново! Поэтому и не хотела здесь задерживаться!
«Все! Завтра же на дачу!»
– Вы должны ему сказать! – прервал затянувшуюся паузу Денис. – Прямо сейчас!
– Нет! – решительно ответила Вика. – Я никому и ничего не должна!
– Тогда ему скажу я!
– Нет!
– О чем спорим? – спросил Егор входя.
– Где Степан? – стараясь опередить Дениса и уйти от щекотливой, непонятно как возникшей темы, спросила Вика.
– Показал мне рисунок, теперь доводит шедевр до совершенства, которому, как известно, нет предела, – улыбался Князев.
Он открыл холодильник, достал пакет сока, и здесь его остановил спокойный голос Дениса:
– Степан, твой сын, четыре года ему будет в эту пятницу, Вика переходила с ним десять дней срока, а на бумагах написано, сколько ему полных лет. Мог бы и сам догадаться, мальчик на тебя похож, как твое младенческое отражение в зеркале!
Как это называют?
Картина Репина «Приплыли!», или театральное: «немая сцена!», или бытовое: «кондратий напал!»
У Егора резко заныла раненная в горячей Африке спина.
Он удивленно посмотрел на пакет сока в руке, перевел взгляд на содержимое открытого холодильника, поставил назад пакет и, захлопнув дверцу холодильника, спросил:
– Коньяк кто-нибудь будет?
– Я буду! – отозвался на предложение Денис.
Егор взял из шкафчика два пузатых бокала, початую бутылку коньяка и, поставив на стол, сел напротив Вики. Вообще-то он не мог понять, что теперь чувствует, скорее всего, ничего, отупение какое-то, словно получил удар по голове, только вот усиливающуюся, ноющую боль в спине.
Он получил ранение, стоя возле операционного стола.
Вытаскивая из живота какого-то парня осколки от мины, Князев улавливал доносившуюся стрельбу и взрывы, становившиеся громче. Егор не обращал на это внимания, сосредоточившись на операции. Он удивился, когда понял, что приходится кричать, отдавая приказы медсестрам.
– Егор Дмитриевич, – прокричала операционная сестра. – Надо уходить!
– Вот заштопаем героя-повстанца и уйдем! – стараясь ее успокоить, пообещал Егор.
В этот момент рядом с больничной палаткой разорвалась мина, сметая взрывной волной столик с инструментами. Егор машинально прикрыл больного телом. Переждав несколько секунд, он выпрямился, оценил нанесенный ущерб и стал отдавать быстрые и четкие приказы. Слава богу, никто из персонала не пострадал, принесли новый, стерильный набор инструментов, и операция продолжилась. Звуки боя стали постепенно удаляться.
Как он потом узнал, повстанцы (пойди их разбери, которые) неожиданно прорвались в тыл к тем, на чьей территории стоял полевой госпиталь. Нападающих быстро отбили, но кое-какой урон они успели нанести базе и, как оказалось, спине Егора. Парня вывозили на каталке из операционной, Егор стягивал перчатки, когда услышал крик ужаса сзади:
– Егор Дмитриевич! Ваша спина!
Не чувствовавший до этого момента ничего, кроме усталости, он вдруг ощутил сильную, какую-то горячую боль в спине.
Ранение было непроникающим, но болезненным. Здоровущий осколок разорвал мышцы справа под лопаткой и оцарапал ребро. От серьезного ранения Егора спасло натренированное годами тело с накачанными мышцами.
Через день он уже оперировал, приняв от второго врача обезболивающую блокаду.
Это давнее ранение напоминало о себе перед резким изменением погоды или от чрезмерной усталости, когда Князев простаивал над столом долгие трудные часы.
И вот первый раз отозвалось болью на неожиданное, ошарашивающее известие.
Вика встала из-за стола, достала из холодильника лимон, под общее повисшее в кухне молчание, громко стуча ножом, порезала, разложила на тарелке, посыпала сахаром. Поставив тарелку возле бутылки с коньяком, она села на прежнее место.
Не нарушая молчания, Егор налил коньяк в бокалы, они с Денисом чокнулись и выпили.
Подцепив с тарелки кружок лимона, Егор отправил его в рот, закусив коньяк. Громко хрустя сахаром, он, до этого момента не смотревший в сторону Вики, перевел на нее взгляд и спросил:
– Степан знает?
Получилось хрипло, не то от коньяка, не то от кислого лимона, не то от злости, забившей горло.
– Нет!
– Почему?
– А что, по-твоему, я должна была ему сказать? «Егор твой папа, поэтому мы пришли к нему в гости»?
– Да хотя бы и так! Что ты вообще ему рассказывала об отце?!
Ну вот его и прорвало! Слава богу! А то что-то непонятное, как залипание во времени!
Князев вдруг почувствовал такую жгучую обиду и ненависть к этой женщине, что захотелось удушить ее прямо сейчас!
Вот перемахнуть через стол одним прыжком, ухватить ее за горло и потрясти!
– А что я могла рассказывать? – возмутилась в ответ Вика. – Его папа уехал в командировку и пропал без вести!
Они смотрели друг на друга так, что откинувшийся на спинку стула Денис почти ощущал летящие от них в разные стороны искры.
– Почему ты не написала хотя бы о том, что ждешь ребенка?! – требовал Егор.
Он старался не кричать, чтобы не напугать того самого ребенка, поэтому получался какой-то придушенный вопль.
– Да пошел ты знаешь куда! – так же сдерживая голос, подобравшись на стуле, как для прыжка, отвечала Вика. – Почему ты сам ни разу не написал, не пришел, не позвонил?! Уехал как канул! – И вдруг резко оборвала сама себя, поднимая руки вверх ладонями к Егору: – Стоп! Все! Я не хочу это обсуждать! Я не хочу об этом говорить! Все эти выяснения и обвинения бесполезны! Мне нужно только одно: вытащить Степана из всей этой заварухи! С вашей помощью или без нее, но я это сделаю! Я не собираюсь сидеть здесь и выяснять, кто виноват и кто кого бросил! Я не хочу переживать это заново! Мне вполне хватило и того, что прошла тогда! Сейчас мне надо думать, просчитывать каждую мелочь, каждый свой шаг, и такую роскошь, как выяснение отношений, я не могу себе позволить!
