— Да нет, девочки, а вы что, хотите сказать, что вам нас будет мало? — удивился Петруха.
— Тогда закрывай дверь на ключ.
— Зачем?
— Да как-то непривычно сидеть при открытых дверях.
— У нас чужих нет, все свои. В нашей деревне двери даже на ночь не закрывают.
— Нет, мальчики, в городе двери закрывают сразу, как только заходят в квартиру.
— Хорошо, будь по-вашему, — улыбнулся удивленный Петруха и закрыл входную дверь на ключ.
— Так спокойнее, а то сидим при открытых дверях… Даже не по себе как-то.
— Да ладно, девчата, расслабьтесь. Вы лучше пейте побольше нашего деревенского напитка, — рассмеялся Петька и налил нам по полному стакану мутного пойла.
Выпив содержимое своего стакана, я почувствовала, как в ушах у меня загудело, а перед глазами все поплыло. Сколько градусов в этой бодяге, оставалось только догадываться. Сенька включил какую-то дерьмовую музыку, такую же, как и он сам, и пригласил меня на танец. В танце он постоянно старался меня за что-нибудь ущипнуть и поближе прижать к себе, чем вызывал мое жуткое раздражение, которое мне с трудом удавалось сдержать. Златка удалилась в спальню со вторым идиотом. То, что моя подружка все сделает как надо, я не сомневалась.
Минут через пять Златка вышла из спальни, выключила музыку и сказала:
— Сеня, там твоему другу плохо.
— Как плохо? — выпучил глаза мой кавалер.
— Вот так, плохо, и все, пойди посмотри. Хотела потрахаться, а он голову запрокинул и грохнулся.
— Ерунда какая-то, — удивился Сенька, оторвал от меня свои потные лапы и направился в спальню.
Как только он зашел, мы кинулись следом, Златка схватила светильник и огрела его по голове. Сенька охнул и упал. Я достала из кармана скотч и принялась заматывать ему руки и ноги. Петруха лежал в отключке на кровати, его конечности были замотаны точно таким же образом.
— Ну дела, Златуль, а вдруг они того?
— Чего того?
— Ну, на тот свет отправятся?
— Черта с два. Такие быстрее нас отправят. Мне Петьку пришлось раз пять светильником по башке треснуть, чтобы он отключился. Лампочка разбилась, плафон вдребезги, а ему хоть бы хны. У таких головы чугунные. Сейчас отойдут, куда денутся.
— Думаешь? — испуганно проговорила я и стала щупать у Сеньки пульс.
— Уверена, можешь не утруждать себя, — сказала Златка, уселась на стул и важно закурила.
Подружка была права: через пару минут очухался Петька. Он открыл глаза и тупо уставился на Златку. Хотел приподняться, но не смог, так как был связан скотчем.
— Все нормально, лежи спокойно, все свои, — помахала ему Златка и пустила в лицо дым.
— Вы что, в натуре, совсем оборзели? — зашипел он.
— Может, и оборзели, только ты лежи спокойно и не дергайся. Сейчас дружок твой отойдет, и поговорим.
Сенька не заставил себя долго ждать. Он выкатил свои зенки и смотрел на нас с подружкой как на космических пришельцев. Потом с трудом повернул голову к Петрухе и спросил:
— Петька, ты живой?
— Живой, — ответил тот. — Смотри, что сучки городские с нами сделали!
— Вижу, — застонал тот. — Говорил я тебе, не связывайся с ними… Нет, у тебя в штанах не держится!
Златка широко улыбнулась, подошла поближе к Петьке, поставила ему ногу на грудь и сняла парик и очки.
— Ну что, Петенька, потрахаться хотел?
Тот округлил глаза и уставился на мою подружку, затем перевел взгляд на Сеньку и тихим голосом произнес:
— Что-то морда у тебя знакомая, а припомнить не могу.
— А ты напряги свои куриные мозги, авось вспомнишь, — сказала я и тоже стянула парик.
— Знаешь, по-моему, я этих сучек вспомнил, — прошептал Сенька товарищу.
— Конечно помнишь. Это ты, сволочь, и твой дружок посадили в нашу машину труп.
— Какой труп? — округлил Сенька глаза.
— Самый обыкновенный.
— Лично я не знаю ни о каком трупе и вижу этих полоумных в первый раз, — сказал Петруха.
— Да и я, кажется, ошибся. Эти девки, наверное, сбежали из психиатрической лечебницы, — процедил сквозь зубы Сенька.
— Ах, вот вы как, значит, заговорили! — Златка достала еще одну сигарету.
— Придется принимать более жесткие меры, хотя нам бы этого не хотелось, — сделала я заключение. — Послушай, Златуля, как ты думаешь, где в этом доме утюг?
— Не знаю, но думаю, что его нетрудно найти. — Златулька ушла в комнату и принялась за поиски утюга
Я отдернула занавеску и посмотрела в окно. На улице было уже темно. Деревня совсем опустела. Господи, как здесь живут люди? Вечером-то и выйти страшно.
— Эй, что это вы задумали? — всполошился Петька.
— Будем жечь тебя утюгом, — спокойно ответила я.
— Что?!
— Что слышал.
— Вы и в самом деле больные. А почему именно меня?
— Не бойся, и друга твоего тоже, только тебя в первую очередь, чтобы без нагрудного знака не ходил и чуб подстриг, а то ты больше на гармониста похож, чем на гаишника.
Петька попробовал освободиться, но, сделав несколько неудачных попыток, наконец понял, что все усилия просто напрасны. Через минуту пришла подружка с утюгом в руках.
— Вы что, девки, совсем сдурели?! — не на шутку перепугался Сенька.
— Они нас сейчас, в натуре, подпалят, — в ужасе прохрипел Петруха.
— А ты что, до сих пор сомневаешься? — улыбнулась я и включила утюг в розетку. Немного подождала, затем, плюнув на палец, потрогала его и удовлетворенно кивнула: — Порядок. Ну что, с кого начнем? Давай с тебя, Петька. Ты первый эту кашу заварил, ты и расхлебывай!
Я провела кончиком утюга по Петрухиной щеке, он, морщась от боли, заорал:
— Подожди, подожди, я вас узнал!
Я убрала утюг.
— Из розетки не вынимаю, будешь вяло говорить, придется повторить процедуру…
— Что вам надо?
— Да, собственно, ничего особенного, просто нам нужно знать, кого вы посадили в нашу машину и кто вам приказал это сделать.
— Да я, я и сам не знаю, кто это был. Пришел на наш пост, сказал, что с соседнего, зовут Серегой, попросил посадить в какую-нибудь машину, пузырь поставил.
— Что ж ты тогда сказал, что он ваш?
— Ну, чтобы вы не сомневались. Он и в самом деле парень нормальный, пузырек дорогой выкатил. Ему срочно нужно было, мать в Гатчине заболела…
— Тогда почему, когда к вам на пост приехали родители моей подруги, вы в один голос заявили, что никого к нам в машину не подсаживали, в тот вечер не дежурили и вообще копали огород?
— Ну, мы поняли, что-то случилось, а нам лишние проблемы иметь не хочется.
— Значит, правду говорить пока не желаешь… Придется сделать так, чтобы подействовало.
