Это была миловидная светленькая, без особых признаков индивидуальности женщина — жены Тарханова обычно были похожи друг на друга, как родные сестры… Знакомые Амира даже не всегда запоминали их имена: Таня, Алена или Света…
Почему-то этой женщине, слушающей истошный детский крик, сейчас казалось, что «малютки все уже понимают» и она непременно должна им что-то сказать… как-то объяснить, отчего их всех вдруг бросили… И она чувствовала себя бесконечно виноватой перед своими обожаемыми мальчиками: ведь получалось, что отец бросил их из-за нее…
Действительно ли младенцы что-то чувствуют — и прежде всего несчастье, сгустившееся над их головой и над головой их матери, — или им просто надо было поменять памперсы и покормить, но кричали мальчишки как сумасшедшие…
Однако придумать, что сказать детям, жена Тарханова никак не могла… В голове крутилось только: «Куда уходит? Откуда приходит? Куда уходит?» А перед глазами зияла огромная темная дыра, как на рекламном щите стоянок «Clifford» — «Угнали?» А надо было слушать!
Надо было слушать, когда родители и все знакомые вокруг предупреждали ее, что Амир — говно… И сам он неоднократно предупреждал ее о том же самом… Но жена Тарханова была молоденькая, нежная и правильная, «хорошая девочка»… А именно таким девочкам, когда они встречают какого-нибудь демонического негодяя и неизбежно влюбляются — неизбежность, упоминаемая в психологии, — кажется, что с ней он станет теперь совсем другим. Что на самом-то деле он очень хороший, а ее любовь сотворит чудо… Но чуда в таких браках отчего-то никогда не происходит.
Понемногу «хорошая девочка» начала выходить из ступора… Слабая легкая улыбка тронула ее губы… Хотя взгляд остался прежним: остановившимся, тяжелым, невидящим… Она поняла: дети плачут потому, что они хотят есть… Она, кстати, тоже проголодалась и не прочь перехватить какой-нибудь бутерброд… Но не стоит. Нельзя. Вот тут-то и кроется решение. Теперь она знает, что нужно сказать детям. Теперь она знает, что нужно делать…
Амира раздражает то, как она ест… Ну что же… Он прав, он прав. Она последнее время действительно (из-за того, что кормила грудью и ничего не успевала по дому) ела жадно, торопливо, неряшливо… Некрасиво! А ее муж такой утонченный, такой особенный, его чувство прекрасного постоянно оскорблялось… Ну что же… Все очень просто. Она больше не будет есть. Тогда Амиру нет никакой причины от них уходить… Правда, тогда дети будут плакать, ведь у нее, если она не будет есть, не будет молока… Ну что же… Она просто хорошо им все объяснит.
Именно это-то она и должна сказать своим горько плачущим маленьким мальчикам…
Легкая, довольная улыбка опять тронула губы женщины. Как умно, как хорошо и просто она все решила. Теперь все будет в порядке. Амир вернется, и она скажет ему, что больше не будет есть. И он больше не будет сердиться и никогда от них не уйдет. Потому что она больше никогда не будет есть. Вот и все. И женщина, улыбаясь, шагнула к дверям детской. Она убедит своих мальчиков не плакать, она объяснит им, что надо потерпеть. И тогда папа всегда будет с ними.
…Семьдесят пять процентов людей, населяющих нашу планету, по предположению науки, обладают устойчивой психикой. Это означает, что они в состоянии выдержать все обрушившиеся на них в жизни испытания и не сойти с ума. И все предыдущие жены Амира были, очевидно, из их числа. Никто из них, расставшись с мужем, с ума не сошел. А вот последняя оказалась из тех двадцати пяти процентов, которые слабы и прячутся в тумане безумия от обрушившегося на них несчастья, нестерпимого чувства вины, одиночества, безысходности… Что-то повернулось в маленькой головке «хорошей девочки», что-то сломалось внутри от силы неожиданного удара и помножилось на послеродовую депрессию…
Улыбка, блуждающая на губах женщины, которая открывала сейчас дверь детской, была уже совершенно безумной.
Верхний свет в ресторане был пригашен, чтобы хорошо были видны светящиеся изнутри тыквы, на каждой из которых были искусно сделаны прорези, изображающие рот, глаза и нос, — непременный атрибут Хэллоуина. Пахло свечами, сгоравшими внутри тыкв… Кондиционеры не справлялись с сигаретным дымом и тяжелым проспиртованным дыханием огромного количества людей — наплыв гостей превзошел все ожидания администрации ресторана… И в какой-то момент Амир, который пил, как всегда, очень много, все подряд и без разбору, почувствовал, что его сейчас вывернет… Нужно было, причем срочно, отправляться на поиски туалета.
Вечеринка предполагалась костюмированная, и если в костюмах все-таки пришли немногие: заметно выделялись из толпы лишь потасканного вида Иван-царевич, жеманно растягивающий слова, и девушка-русалка, — зато уж разрисовали себя гримом почти все. Много было масок. Упыри с кровавыми ртами и торчащими длинными клыками, зеленоватые мертвецы с запавшими глазницами чокались и поддавали справа и слева. Фредди Крюгеров было штук шесть… За ночь они успели познакомиться — ну как пройти мимо родного человека? — и теперь собрались маленькой дружной стайкой вокруг бутылки с коньяком. От этого у особо перебравших гостей начинались глюки — ну ладно двоится, ну пусть троится, но шесть одинаковых кошмаров?..
С большим трудом сдерживая икоту, Амир задумчиво разглядывал русалку за соседним столиком… В повседневной жизни девушка, по-видимому, испытывала непреодолимую склонность показать свои прелести… Этим и определился выбор костюма: под рыбацкой сетью, окутывающей бюст русалки, хорошо просматривались крупные коричневатые соски.
«По всей видимости, тридцатник уже есть», — решил Амир. У молоденьких, не рожавших девочек соски, по его многочисленным наблюдениям, были розовыми.
Не подозревая об арифметических подсчетах Амира, русалка кокетливо поглядывала в его сторону.
— Нравится? — Амир немного наклонился к ней.
Икота чуть-чуть отступила и, сделав нелегкий выбор: отправиться искать WC или познакомиться с русалкой-эксгибиционисткой, Амир решил, пока дело терпит, временно остановиться на последнем.
— Что нравится? — хихикнула девушка.
— Ну, нагишом ходить?
— Фу, дурак…
— Да ты не горячись… Я-то знаю, какой это кайф…
В ранней молодости, когда Амир фарцевал, его компания любила повеселиться так, что небу было жарко… Очень любили розыгрыши…
Амиру вдруг приспичило рассказать русалке эту байку… Как однажды приходит он в гости к своему приятелю Бобу, а его еще в прихожей предупреждают: давай раздевайся — народ уже веселится вовсю. Конечно, речь шла не о пальто… Амир быстренько скидывает все что есть и в чем мать родила торжественно открывает дверь в гостиную. Делает шаг и застывает на пороге комнаты, в которой чинно, естественно в платьях, костюмах и при галстуках, сидят Бобовы родители и их гости, чай пьют… А за его спиной радостно ржет Боб.
