опять потерял сознание. Как раз в тот момент, когда мы с ним перешагнули – точнее сказать, переползли – порог приемного отделения больницы.
Конечно, такую тушу – Артем весит в полтора раза больше меня – я не смогла удержать, и потому упали мы с ним вместе.
Придавленная неподъемным телом мужа, я лежала на полу и передо мной будто крутили калейдоскоп из человеческих конечностей: кто-то прибегал, кто-то убегал, так что сколько-нибудь связную картину я смогла представить себе несколько позже.
Сидевшая за столом медсестра увидела, как в открывшуюся дверь медленно протискивается фигура высокого плотного мужчины, навалившегося на плечи с трудом удерживающей его женщины. Медсестра даже не успела открыть рот, не то, что выскочить из-за стола, как оба завалились на пол. Потому она первым делом побежала за подмогой.
Вернулась медсестра с мужчиной тоже в белом халате, и уже вдвоем они приподняли обмякшее тело Артёма, чтобы я могла подняться, а подбежавшие на зов врача две здоровые тетки-санитарки уже переворачивали Артёма на спину и укладывали на носилки.
– Что с ним? – спросил врач, щупая пульс.
– Огнестрельное ранение.
Санитарки от удивления едва не выронили носилки, которые врач проводил недоумевающим взглядом.
– Огнестрельное? А он – кто?
– Шофёр-дальнобойщик. Нас обстреляли какие-то бандиты.
– Вы его родственница?
– Нет, попутчица. Он обещал подбросить меня до Мало-Степанца.
– И вы не можете сообщить данные о нём.
– Шофер представился как Артем Решетняк. Так что, если он не пошутил, значит, это его подлинное имя.
"Прости, Тёмушка, – я мысленно попросила у мужа прощения. – Нельзя признаваться, что я – твоя жена. Тогда меня оставят с тобой, милиция станет допрашивать, а мне надо во что бы то ни стало увести за собой бандитов. Только тогда я смогу быть спокойна за твою жизнь!"
– Погодите, – врач обернулся ко мне, – все равно мы должны сообщить о происшествии в милицию. Наверняка они захотят что-нибудь уточнить.
– Конечно, – согласилась я. – Если хотите, я сама могу им позвонить. При вашей девушке.
Я кивнула на медсестру.
– Шура, проследи! – распорядился врач и повернулся, чтобы уйти.
– Минуточку, погодите! – я догнала доктора, наверняка спешащего к раненому и сунула в карман его халата пачку пятидесятирублевок. Тех самых, которые я должна была истратить для лечения Саши. Ему не понадобилось, а вот его другу… – Этому шоферу наверняка что-то будет нужно: лекарства, сиделки. Пока сообщат его жене, пока она сюда доберётся.
– Вы платите за незнакомого человека?
И тут дал себя знать тот самый столбняк, который частенько нападал на меня в трудные минуты. Я просто лишалась какой бы то ни было сообразительности. В самом деле, случайная вроде попутчица. И вдруг такие широкие жесты…
– Я… Э… Так получилось, что я немного знаю его жену…
– Мне все понятно! – лицо медика исказилось презрением.
По его глазам, как по открытой книге можно читать, что он себе напридумывал. С шофёром в рейс отправилась его любовница, а теперь она, как говорится, рвет когти, чтобы жена не застукала. Хороша штучка!
– Мы сделаем всё возможное, – сухо проговорил он и пошёл прочь, выказывая осуждение мне даже своей спиной.
Сделай, дорогой, пожалуйста, сделай! Если бы только я могла рассказать тебе все!
Глаза у доктора хорошие. Он сунул было руку в карман, чтобы отдать мне деньги, но в пылу гнева забыл их достать. Он и без денег сделал бы для Артема всё возможное, это правда…
Но время меня поджимало, и я вернулась в приемное отделение. Теперь все мои последующие действия будут направлены на обман честных людей, тут уж ничего не поделаешь. Потому я обратилась к строгой медсестре Шуре как послушная гражданка, жаждущая оказать помощь местной милиции.
– Девушка, говорит вам что-нибудь фамилия Могильный?
Хорошая, кстати, фамилия. Особенно для того, кто с экрана телевизора грозит бандитам, обещая воздать им за преступления. Я готова заранее уважать такого человека, хотя именно теперь встреча с ему подобными для меня крайне нежелательна.
– У нас в районе несколько Могильных, – удивленно ответила она.
– А из них кто-нибудь работает в милиции? Каким-то начальником.
– Есть Могильный Лев Гаврилович – начальник районного уголовного розыска, – пояснила Шура.
– Вот его номер мне и наберите.
Девушка стала крутить телефонный диск, не заглядывая в справочник.
– Лев Гаврилыч, это Шура Горовая из районной больницы. У нас тут такое! Шофера привезли с огнестрельным. Не нашего. Его обстреляли где-то поблизости. Наверное, и к нам эта преступность, в смысле, мафия, уже добралась. Есть свидетельница. Вместе с раненым ехала. Попутчица… Передаю трубку!
– Гражданка, – сообщил мне строгий голос, – мы должны снять показания…
– Но я почти ничего не видела, – нехотя отозвалась я. – Ар… шофёр приказал мне сесть на пол, когда началась стрельба… Мне только показалось, что машина, из которой нас обстреляли, ещё в городе стояла недалеко от фуры, и шофер называл пассажира Рафиком…
Вот так накрутила! Но не скажешь ведь, что это имя я подслушала у кабинета директора. Однако, произнесенное для начальника угрозыска, оно произвело эффект, какого я не ожидала.
– Как вы сказали – Рафик? А вы случайно не запомнили номер машины, в которой… он сидел.
Еще бы не запомнить! Эта машина последние пару часов только и делала, что торчала перед моими глазами! Если им нужен номер – пожалуйста! Я продиктовала.
– Подождите полчаса, я к вам подъеду.
– Но я тороплюсь, я и так потеряла уйму времени.
– Это ненадолго.
– Хорошо, подожду, – вроде согласилась я.
Случайно взглянув в окно, я увидела, как знакомая белая "десятка" медленно подъехала к больнице и остановилась прямо у передних колес нашего "КамАЗа". Разумная предосторожность. Теперь шофёр, без их ведома, не сможет отъехать от здания больницы. Тем более, что он и так без сознания…
Опять меня понесло! Странно, что в такие минуты мною овладевает какая-то лихость, прежде мне вовсе несвойственная. Уже не думается об опасности, о том, что я так мало умею – не считая двух-трёх приемов самозащиты, показанных мне в своё время Решетняком. Наверное, это как раз то самое состояние, о котором циркачи говорят "кураж".
Тем временем из белой "десятки" вышли двое мужчин и подчеркнуто неспеша пошли к дверям больницы. А я уж подумала, что они так и не решатся выйти на свет.
Тоже нарочито равнодушно я пошла к выходу. У меня одна надежда была на то, что эти двое не видели меня в кабине фуры. Очень слабенькая, кстати сказать, надежда.
– Женщина! – закричала мне вслед дотошная Шура. – А вы куда уходите?
– Ваш Лев Гаврилович сказал, чтобы я его подождала, – сообщила я бдительной медсестре, – но в туалет-то я сходить могу?
– Для посторонних – туалет во дворе, – кивнула в противоположную сторону Шура, – через другой выход!
Я готова была расцеловать медсестру: это как раз то, что мне нужно. Их выход – это и мой выход! Как там говорила Валерия Степановна – им сам черт ворожит? Выходит, не только им!
Однако, рано радоваться. И
