с нескрываемым разочарованием, к которому примешивалась злость.
Карета подъехала к собору Сан-Лоренцо, на своде которого, над центральным нефом, располагались: фреска с изображением Святого Лаврентия, фрески «Прославление богородицы» и «Страшный суд». В левом нефе находилась капелла Иоанна Крестителя, в правом – Святого Себастьяна.
Вся красота фресок была противна Арабель, сейчас она считала, будто лики, которые смотрят на неё – смеются над нею.
Ален остановил её на полпути к алтарю, где стоял священник и зачитывал молитву.
– Мадемуазель Арабель Бланкар, вас сейчас венчают. Я взял на себя смелость, и ответил за вас, согласием разумеется. Мы должны пройти к алтарю, чтобы соблюсти все формальности, но официально – вы уже не мадемуазель Бланкар, а…
Арабель почувствовала, как земля снова уходит из под ног.
– …А мадам Д’Амбруазе.
– Что?! Разве не за сеньора Джентиле я должна была выйти замуж?!
Девушку затрясло, теперь она решительно ничего не понимала. «Так он проделал всё это, чтобы тайно жениться на мне? Почему же он не спросил меня, ну почему?» – кричала и рыдала в душе Арабель.
– За сеньора?! Нет, нет, нет…
– Почему же вы не сказали мне? Обманом увезли меня из Марселя, ещё и тайно женили на себе! Какой же вы бесстыдный человек!
«Господи, благодарю тебя!» – пронеслось у девушки в мыслях.
– Почему же вы не спросили меня, хочу ли я за вас замуж? И что будет со мной, когда мы вернёмся в Марсель? Да ваша мать выставит меня сразу же, как узнает обо всём! Вы и раньше ни о ком, кроме себя, не думали. Я думала вы изменились, но вот оно – доказательство обратного!
– Да толку мне было спрашивать тебя, если ты всё равно не согласилась бы, даже если в сердце у тебя был бы положительный ответ. Я знаю, впрочем, как и ты сама, что ты слишком гордая, чтобы сказать «Да».
– И вы правы. Я бы никогда не согласилась, никогда бы не вышла за вас замуж. Вы могли добиться этого только одним путём – обманом, и вот, получайте. Вы счастливы теперь? Так будьте ещё счастливее – живите и знайте, что живёте с той, которая вас презирает!
Девушка побежала к карете, Ален подошёл к священнику. Он что-то доказывал ему, то говорил громко, то тихо, чуть ли не плача. Вскоре, он присоединился к Арабель и приказал кучеру отвезти их к сеньору Витторио.
Ещё на пути к церкви месье Д’Амбруазе рассчитывал на упоительную первую брачную ночь, к которой мадемуазель Бланкар, а теперь уже мадам Д’Амбруазе, была не готова. Она не имела особого желания этой ночью, да и любой последующей, делить ложе со своим, таким не желанным супругом. По дороге домой она одёргивала его и пресекала любые попытки сблизиться. По приезду она попросила приготовить ей ванную, где провела больше двух часов, в течении которых Ален уснул, не дождавшись свою жену, да и надежды было мало.
Арабель провела всю ночь в гостиной, успокаивая себя книгой. Она была вне себя, её гордость была задета, однако, Ален не мог не заметить, как важно она стало вести себя, когда они вернулись. Во всём – во взгляде, в походке, в жестах – она изменилась и приобрела ещё большую грацию и стать. Она высоко держала голову, будто фамилия Д’Амбруазе принадлежала ей лет так десять, а ни каких-то несколько минут.
Глава 18
Любовь – единственная страсть, не признающая ни прошлого, ни будущего.
О. Бальзак
Наши тайные желания известны лишь нам самим, и, зачастую, мы не можем в них признаться даже себе. Мы нередко думаем о чём-то постыдном, противоречащем этике и морали, и пытаемся прогнать эти мысли, тем самым делая их более желанными. Кто-то, мучаясь от этих мыслей, переступает через себя и раз и навсегда заглушает их в себе. Кто-то уступает себе, поддаётся соблазну, кого-то мучают эти мысли, и он готов на всё, чтобы воплотить их в жизнь. Но на то мы и люди, на то мы и живём.
Ни на следующий день после венчания, ни в последующие несколько дней, Арабель и Ален не разговаривали. Девушка закрылась в своей комнате и никого, кроме прислуги, которая приносила еду, не впускала. В один из вечеров к ней постучался сеньор Джентиле. Она, неожиданно для него и себя, открыла ему.
– Милая барышня, знали бы вы, как мучаете своего супруга…
– Он не настоящий супруг. Венчание было тайным, без родственников, вообще без людей! Священник одиноко читал молитву – это разве венчание, сеньор?
– Так вы опечалены тем, что не было свадьбы как положено, а не тем, что вашим супругом стал месье Д’Амбруазе? – усмехнулся старик. – Знали бы вы, как он переживал, когда вы слегли без сознания…И как он страдает сейчас, от того, что не видит ваших глаз. Он ведь тоже, вот так, сидит в комнате, не ест, не пьёт. Только дверь у него не заперта – он надеется, что вы придёте.
– Это он насильно женил меня на себе, а не наоборот. С какой стати я должна идти к нему?
– Ни с какой. Просто вы теперь его жена, а он – ваш муж. В браке нет такого, что кто-то кому-то должен. Один должен идти на уступки, второй поступает так же. В этом вся суть женитьбы. Если люди хотят ругаться и спорить, им не нужно жениться – это можно делать с любым другим человеком. Брак – это прекрасная новая жизнь. Я был женат без малого сорок лет, и знаете, я не встречал женщины более мудрой, чем моя покойная супруга. Когда она узнала, что у нас с ней не могут быть дети, и в этом виноват я, она не просто не отвернулась, она приняла меня. Она не жалела, не успокаивала, а вместе со мной боролась. К сожалению, всё оказалось тщетным, и детей у нас так и не появилось. Она с завистью слушала рассказы подруг о беременности, о детях, но ни разу за эти годы не упрекнула меня, ни в чём не упрекнула. Пока вы молоды, дорогая, наслаждайтесь этой жизнью. Когда вашего мужа не станет, вы уже не скажете ему, что любите его.
Мужчина откланялся. Арабель заметила, что этот откровенный разговор заставил потеребить старую, но ещё болевшую рану в душе пожилого сеньора. Ей стало не много стыдно за своё поведение, за то, что старику пришлось вспоминать о том, о чём бы он не хотел вспоминать.
«Что же мне делать? Пойти к нему? А если действительно случится что-то не поправимое, и я не успею…Пойду»
«Почему же она не идёт? Это страдание слишком долго длиться. Я больше не могу. Пойду сам»
Она выходила из своей комнаты, он – из
