— А что, Холл сильно пострадал во время войны? Бабушка сказала, что там страшный беспорядок, хотя, я полагаю, этих мальчиков винить нельзя. Летчиков, я хочу сказать.
Она бросила на меня быстрый взгляд искоса:
— Никто их, бедных ребятишек, и не винит. Мы все знаем, что они для нас сделали, но, если угодно, это правда.
— Спасибо. Это тарелки для мужчин?
— Одна твоя. Если тебе много, отдай ее Дэйви. Да нет, Холл не очень пострадал, в самом деле. Всего-навсего везде царапины да щербины, ну и полы испорчены. Ничего такого, что нельзя было бы поправить с помощью штукатурки и кисти, а если навести глянец, то будет так же хорошо, как и раньше. Никаких серьезных повреждений. Мы еще до того убрали все, что могло побиться, в кладовые вместе с коврами из гостиной, картинами и всем таким. Книги до сих пор внизу.
— Кухня не изменилась?
— Большая кухня — нет. В официантской поставили новомодную плитку и там в основном и готовили. Библиотеке досталось больше всего. Там был бар.
— Могу вообразить.
Она снова поджала губы, но, казалось, развеселилась:
— Они дротики в мишень метали. Туда, где раньше висел портрет сэра Джайлса.
— О Господи…
— А с бильярдной все хорошо. За ней, должно быть, специально приглядывали.
— Бильярдная? — спросил Дэйви. — Вы про Жаб-Холл[1]?
Миссис Паскоу цыкнула на него, а я рассмеялась, вставая из-за стола, чтобы помочь с мытьем посуды.
Я совершенно позабыла о прозвище, которое неизбежно прилипло к Холлу, как только «Ветер в ивах» прочли у нас в классе. Взрослые, опасаясь недовольства обитателей Холла, пытались нас приструнить, но тщетно.
— Я поеду туда днем, — сказал мне Дэйви. — Хочешь со мной?
— А ты вроде бы сказал, что у тебя нет днем работы?
— Точно. Но отцу нужны кое-какие инструменты оттуда, да и доски надо отвезти. Хочешь взглянуть на Холл?
— Да, с удовольствием. Я буду писать бабушке сегодня вечером и знаю, что ей бы хотелось узнать, что там происходит.
— Если будешь писать бабушке… — сказал мистер Паскоу, — Энни, голубушка, каменщики какую-то бумагу прислали. Не вспомнишь, куда мы ее запрятали?
— Она за часами на каминной полке. Найди, Дэйви.
— Отдай ее Кэйти, — сказал мистер Паскоу, — Вот она, Кэйти, может ты пошлешь ее бабушке, раз будешь писать? Я бы сам ее спросил, если бы ей можно было позвонить. Они хотят узнать насчет надписи на камне.
— На камне?
— На могильном камне твоей тети Бетси. Ну это, конечно, тот же камень, что и над твоим дедом. Место там оставлено, как ты знаешь. Каменщики забрали его уже давно, они всегда тянут, но когда я запросил их некоторое время тому назад, что их задерживает, они ответили, что все еще ждут текста надписи. Ты знаешь, что людям нравится, когда на могильном камне вырезано что-нибудь из Библии, и бабушка твоя говорила что-то в том же роде, но думаю, она про это позабыла.
— Ладно, я ее спрошу, но сомневаюсь, что она хотела сделать надпись.
Мне подумалось, что Незримому Гостю были бы рады в этом добром доме:
— Полагаю, бабушке этих надписей хватало дома. Но я, конечно, у нее узнаю.
— И передай ей, что мы про нее помним.
В переводе это означало «передай ей наш привет». Я пообещала, улыбаясь, но меня прервал нетерпеливый Дэйви:
— Ты идешь? Если мы поедем сейчас, я привезу тебя к викарию пораньше.
Вешая посудное полотенце на просушку возле очага, я взглянула на миссис Паскоу.
— Иди себе, — сказала она. — Я быстрее одна уберусь. Я знаю, куда все ставить.
Она отвернулась поставить чистые тарелки в шкаф, и мне показалось, что она улыбается.
Фургончик Дэйви свернул к задней части Холла и под аркой проехал во двор. Посреди этого просторного, вымощенного булыжником квадрата возвышался помост, с которого было удобно садиться на лошадь. А по обе стороны во двор выходили двери конюшни и сводчатые проходы каретного сарая, с третьей — службы и помещения, в основном — кладовые жившей здесь прислуги, а четвертой стороной двор был обращен к задам Холла.
В моей памяти остался покой этого места: здесь важно выступали воркующие голуби, подымавшиеся в воздух, когда поводом для ложной тревоги служил бой конюшенных часов или садовник, кативший по булыжнику свою тачку. Но теперь все изменилось, все свидетельствовало о грядущей перестройке: груды кирпича, бетономешалка, лестницы, ведра, строительный лес, неприглядное собрание ванн и раковин, все еще оклеенных полосами прорезиненной упаковки. Но было еще нечто, не новое, но забытое за столько лет — пахло лошадями. Створки дверей конюшни и дверь старой комнаты, где хранилась упряжь, стояли нараспашку, рядом с ними — гора навоза, который оставалось только отвезти на тележке в садовую кучу.
— Лошади? — обратилась я к Дэйви. — Кто здесь теперь их держит?
— Школа верховой езды, вот уже пару лет: Семья решила, что неплохо иметь здесь лошадей, чтобы катать постояльцев гостиницы. Помнишь Гарри Коулмена?
Я помнила Гарри Коулмена, симпатичного парня на два года старше меня, который учился с нами в школе. Целый год, воспоминания о котором вгоняли меня в краску, я числилась среди его бесчисленных восхищенных обожательниц. Гарри поступил в среднюю школу двумя годами раньше, и когда нас с Присси приняли туда, он снова охотно принял наше поклонение. Он был добр, снисходя до нас с высот своих спортивных достижений, и даровал нам величайшую привилегию: возвращаться с ним в Тодхолл в одном вагоне и нести его школьную сумку до ворот дома. По счастью, от станции до его дома было очень недалеко. Отец Гарри хозяйствовал на принадлежавшей Холлу ферме Лоу Бек.
— Красавчик Гарри? — спросила я. — Заведует здесь верховой ездой?
— Угу. Но пока не очень-то много с этого имеет. Сюда ходит школьный учитель, двое пареньков с фишбурнской дороги, но Гарри держит местных лошадей в «платной конюшне», как он выражается: у мистера Тэйлора одна, у Джима Сэндса, и у девушки по фамилии Блэйк, из Дипингса. Они охотятся у южного Дарема. Придумал это все Гарри, его отец дал денег, а Семья сдала им конюшни. Они считают, что это будет дополнительно привлекать посетителей, когда гостиница откроется.
— Я припоминаю, что Гарри всегда этим интересовался, и отец держал для него неплохую лошадку. Я видела, как он выиграл кубок в Седжфилде. Он все говорил про Олимпийские игры, но из-за войны… Получилось у него?
— Мне не приходилось слышать об этом, но если бы получилось, все бы узнали, — сухо ответил Дэйви. Он вылез из кабины и начал отвязывать доски с крыши фургона:
