— Был. Но я тогда еще не мог говорить. Тебя рокеры не тронули?
— Меня — нет. В машине Круза, в бардачке, завалялась пушка. Круза мне защитить не удалось, сама еле-еле отбилась.
— Арестовали их?
— Многого ты от меня хочешь, Мартин. Я всего лишь слабая девчонка. Стрелять стреляла, двоих ранила, стольких же упустила. На месте происшествия остался один бандит — валялся без памяти, не мог сбежать. Так что никакого подвига я не совершила. По-моему, подвигов вообще не бывает.
— Хватит меня запугивать! Я и без того перетрусил дальше некуда, — бесстрастным тоном говорит он и добавляет: — Терпеть не могу Круза, но все же расскажи поподробнее, что с ним.
— Все о'кей, не считая нескольких переломов. Извини, мне пора бежать. Что принести завтра? Хочешь чего-нибудь вкусненького, может, фруктов?
Мартин молча смотрит на меня, и я, в полной оторопи, замечаю в его глазах слезы.
— Вот уж не ожидал, что ты станешь запугивать меня, — срывающимся голосом произносит брат.
— Я тоже не ожидала, что ты наделаешь глупостей.
— Мне хотелось тебе помочь…
— Героем тебе стать хотелось, дружок.
— Иди к черту, Ден.
— Иду. Но знай, весь этот разговор…
— Не оправдывайся! Что это ты вдруг вздумала со мной носиться? Пока я был дома, ты общалась со мной гораздо реже, чем теперь, когда я угодил в больницу. И нагоняешь на меня страху исключительно ради собственного спокойствия.
— Ты законченный кретин, братец мой. Разумеется, я думаю о собственном спокойствии, потому что люблю тебя. По-твоему, можно оставаться спокойной, когда родным угрожает опасность?
— Коли так, тащи мне ананас! — Королевским жестом братец указывает на дверь, давая понять, что аудиенция окончена.
— Можно к тебе приложиться? — с улыбкой спрашиваю я. Мартин отмалчивается, и я наклоняюсь к его лицу. По пути из больницы я мысленно прокручиваю в памяти увиденное, и лишь сейчас до моего сознания доходит множество благоприятных признаков: катетер отсутствует, капельница тоже, монитор отключен. Парень выздоравливает. Физически. Но, вероятно, никогда не узнать, через какие душевные испытания он прошел. Придется довольствоваться догадками. Ясно одно: лучше бы взросление свершилось как-то иначе.
Круз тоже выглядит получше. Он уже обзавелся всем необходимым для активного общения — ручкой и блокнотом в твердой обложке. Мне тотчас вручается очередное послание, и я краснею, читая его. Прочтя до конца, медленно опускаю листок.
— Решил меня пошантажировать?
В голубых глазах Круза ни искорки веселья. Он тянется за ручкой, но я успеваю отодвинуть ее подальше.
Не в силах смотреть ему в глаза, отворачиваюсь к окну.
— Не пиши мне больше подобных вещей. Ничего изменить нельзя. Процесс необратим, пользуясь твоим любимым выражением.
Меня выручает врачебный обход. Как только профессор со свитой заполняют палату, я с облегчением вскакиваю — и за дверь.
Мои каблуки гулко цокают по выложенному плиткой коридору. Торопливо огибаю лениво прохаживающихся больных, миную вялых медсестер за стойкой. Персонал еще не «раскачался» после выходных дней, однако автоматизм привычки делает свое дело.
Тот же самый автоматизм привычно ведет меня в родную контору. Дональд, обложившись бумагами, кемарит за своим столом. Я решительно подступаю к нему; вскинув на меня взгляд, он пытается улыбнуться.
— Прежде чем свалишься со стула, хочу задать тебе парочку вопросов.
— К твоим услугам.
— Что тебе удалось выяснить про Беатриссу Холл?
— Это кто, героиня какого-то романа?
— Мне надоели твои глупые шуточки, Дональд!
— Поня-ятно.
Похоже, он вот-вот уснет. Голова все ниже клонится на грудь, но я начеку. Захлопываю дверцу письменного стола, зная его привычку ставить ногу на край нижнего ящика. Дональд вздрагивает и сует мне в руки охапку бумаг, разложенных перед ним на столе:
— Здесь все про твою Беатриссу.
Я утаскиваю добычу в свой угол, штудирую материалы, однако не вылавливаю ни малейшей зацепки. Дональд не пожалел труда и в десятках самых разных мест навел справки о пропавшей женщине. Но его хлопоты не увенчались успехом. Под конец он добрался даже до Хольдена — правда, не до него самого, а до его помощника. Сыщика вежливо проинформировали, что означенная дама действительно обращалась к Любошу Хольдену по поводу работы, но, поскольку в назначенный срок на службу не явилась, вакантное место было предоставлено другой женщине. Речь шла о секретарской работе: делопроизводство, телефонные звонки, машинопись.
— Дональд, ты хорошо помнишь разговор с помощником Хольдена? — вновь пробуждаю я ото сна несчастного романиста.
— Если поднапрячь извилины, может, и вспомню.
— Так напряги, пожалуйста.
— Тебя интересует то, чего нет в протоколе?
— Совершенно верно.
— Имеются в виду мои личные впечатления? Типично женский подход. Помощник начал оправдываться, почему так спешно вместо Беатриссы Холл приняли другую женщину. Он сослался на то, что работа, мол, носит конфиденциальный характер, поэтому пришлось копнуть поглубже семейные обстоятельства будущей сотрудницы, и Хольдену не понравилось, что у нее муж пьяница. Если бы он и взял ее на работу, то лишь потому, что женщина эта прежде служила у его отца и старик благоволил к ней.
— Атри вела переговоры лично с Любошем Хольденом?
— По словам помощника, да. Кстати, дом Хольдена показался мне странным. Во-первых, туда не так-то легко попасть. Во-вторых, там полным-полно накачанных амбалов. Даже помощник больше смахивал на телохранителя. Чего они боятся?
— Хольдену якобы угрожают похитить его сына.
— Его сына? Шутка сезона! — Дональд несколько оживляется.
— А почему бы и нет?
— Да потому, что тогда похитителям придется иметь дело со старшим братом, Йоном Хольденом. А тот во гневе страшен.
— Выражайся точнее. — Через открытую дверь я вижу Марион Терон, с деловитым видом идущую по коридору.
— Отвяжись ты от меня с этой чепухой! — отмахивается Дональд. — Беатрисса Холл сбежала от пьяницы мужа с каким-нибудь дружком, и все дела. Рано или поздно она объявится. Хольден здесь ни при чем.
— Скажи, ты бросил бы двоих детей ради какого-то дружка?
— Ради дружка — никоим образом. И двоих детей у меня нет. Даже одного нет. Почему тебя так интересует это дело?
А, черт, угораздило же меня слоновьей пятой наступить на самое больное место Дональда! Ну да сказанного не воротишь. Союз Дональда с Айрис поистине идеален, единственное их горе — бездетность. В следующий раз постараюсь воздержаться от идиотских вопросов личного характера.
