Людмила Сурская - Где Спряталась Ложь?

Работы не получилось, потому что в доме находился посторонний человек. Сна, вероятно по той же причине, не было ни в одном глазу. Мысли сбились в пугливую кучу. Помучив подушку, лежала на спине и разглядывала потолок. Нет! Это невозможно… Валяться она больше не могла. Подумав, сползла с кровати. Открыла дверь, прислушалась, кажется, тихо. Похоже, нежеланный гость ушёл. Прошла в кухню. Свет включать не стала. На ощупь достала открытую бутылку «мартини», ту самую, и попробовала отвинтить крышку. Не получилось. Подналегла ещё раз. Ничего подобного, упирается. И так, и эдак… ничего. Занервничала. Мировая с прошлым тормозится…

— Помочь? Это я умею, — раздалось за спиной. Она вскрикнула и присела. — Извини, напугал, — забрал из её рук падающую бутылку Кушнир. — Ты знаешь, что алкоголики попадают в ад, — изрёк Никита, поддержав и её под локоть. — Одной пить страшное дело. — Он достал ещё один бокал. Легко осилил истерзанную ей бутылку. Ухмыльнулся. Разлил и подал ей. Тут же с серьёзным видом уколол:- Ты ж говорила, что не пьёшь?

Она знала точно, была уверена на все сто — он её не просто раздражает, а очень, очень… И может даже быть ей хочется его убить. Можно даже не один раз. Она еле сдерживала в себе злость. Беда просто какая-то, когда он рядом она превращается в тигрицу. Но и это ещё не всё. Ей непременно хочется броситься на него и расцарапать его ухмыляющуюся рожу. И она, отойдя от испуга, цедит сквозь зубы:

— Это аллергия на тебя. Из-за тебя у меня появилось желание надраться!

— Я польщён, но подумай о таком ужасном последствии, как утреннее похмелье.

— Идиот! — сорвалась она. Желание убить его стало ещё сильнее. И чтобы не выдать своих истинных чувств, прикусила губу.

Он просто обязан был возмутиться.

— Слушай, перестань меня обзывать! Я тоже при желании могу поусердствовать.

— А ты не нарывайся, — воззрилась на него она честными глазами. — Что-то я не припомню, чтобы давала тебе право так со мной разговаривать.

Обстрел закончен, она презрительно улыбнулась и, забрав свой бокал, направилась в свою спальню, думая на ходу: «Какой противный, надо отшить его от Даньки». Она даже повеселела от такого внутреннего монолога. Здесь она выиграет.

Через полчаса она уже так не думала. Постояв у окна, глядя на полураздетые деревья и яркие осенние звёзды, как лампочки на них и путающиеся в ветках облака, старалась успокоиться. Но это плохо удавалось. Какой-то внутренний страх разгонял мысли, не давая им собраться вместе, а ей сосредоточиться. Тогда она открыла записную книжку Семёна и принялась изучать её. Позвонила одному, второму, третьему… Все кто мог бы ей помочь разобраться, делали как раз наоборот: чинили всякие препятствия, чего-то не договаривали, уводили разговор в сторону и это вместо того, чтоб встретиться и поговорить. Почти отчаялась. Она, конечно, понимала, что ей придётся туго, но не представляла себе, насколько это было безнадёжно. Решила: так или иначе, но она всё равно бросит камень в то болото и намутит его. Злость заставила думать. Припомнила, что близок был с Иваном, водя по исписанным мелким красивым почерком строчкам, вспомнила его фамилию. Кажется, удалось. Набрала номер. Ответил мужской голос с хрипотцой. Представилась. Попросила Ивана Фёдоровича. Оказалось он и есть. Поговорила о том о сём и подвела к нужной теме. Договорилась о встрече на завтра в маленьком кафе. Лена несколько раз бывала в нём, народ не очень заглядывал туда, а ей понравилась тишина и покой царящие там. Когда голоса на кухни стихли, вышла освежиться на ночь, заодно заглянула и в мойку, перемыть посуду, но раковина была пуста. Приятно удивилась и отправилась в душ. Подставив лицо тёплым потокам, желала одного: здоровья и покоя. Растерев тело полотенцем, накинула халат, и бегом пробежав по коридору, нырнула в прохладную постель. Холода давят на землю, но коммунальщики не торопятся топить. Надо копить деньги и строить индивидуальный дом. Тогда можно будет иметь своё личное отопление и топить им, когда хочется, сколько хочется, хоть летом. Повода заглянуть ещё раз к сыну, где комфортно разместился Кушнир, у неё не было и она, потоптавшись перед дверью, ушла к себе. Без пожелания ему спокойной ночи обычно она плохо себя чувствует, но на этот раз по причине присутствия «телефониста» пришлось крепиться. Устроив голову на подушку, она твердила: «Как я его ненавижу, как ненавижу, ненавижу…» Задремав, она не слышала, когда ушёл Никита и Данька запер на все запоры дверь.

Поднялась по звонку будильника. Утро её радовало своим приходом. Да и как может не радовать солнце, в конце концов? Настроение, как правило, хорошее, даже если бывает зависимость со шлейфом ушедшего прочь дня. Она благодарна тому мигу, когда наступает утро, ведь оно несёт в себе неизвестность и надежду.

Покормив сына завтраком, напомнила про время установки двери в квартире отца, к которому ему надлежит приехать. Данька обещающе кивнул, но просил по ходу дня напомнить. Посмотрела на часы. Время до встречи было ещё навалом. Можно сварить суп. Время полетело быстрее. Хотя всё равно волновалась. Если б она не была уверена, что что-то узнает и доберется до сути, выйдет пусть не на заказчика, а на исполнителя, она ни за чтобы не начинала эту канитель. Но такая уверенность была, и Лена отправилась на встречу. Когда она пришла в кафе, Иван сидел за столиком. А с ходу ей показалось, что в нём нет ни души. Стояла просто мёртвая, совсем не земная тишина. Словно и не кафе это, а какая-то инопланетная станция или на худой конец арктическая. На какой-то момент сердце сжалось от страха и ей почудилось, будто она здесь оказалась единственным живым существом. Наваждение рассеялось с приходом официантки. Лена заметила мелькнувшее за колонной лицо, прикрытое до этого газетой. Она узнала его по фотографии, хоть он и был в гражданском костюме. Села за столик, заказала кофе.

— Добрый день я опоздала?

Из-за газеты, скрывающей собеседника, до её ушей донеслось.

— Собственно нет. Я только что зашёл… Вам газета не помешает?

Словом такие страхи навёл, что она сама была готова комплексовать. Пальцы, сжатые в кулачки, разжались и прошлись в дроби по крышке стола. Но язык сказал совсем другое:

— Да, нет, если вам так удобно… Мне надо с вами поговорить?

— Я догадываюсь… Вы не могли бы быть более спокойной… О чём пойдёт речь? — проговорил он, не смущаясь из-за газеты.

— Я постараюсь. Что касается другого, то может быть так, а может, и нет. Мне интересно всё знать о последних стрельбах.

Твёрдость её голоса на него подействовала. Он всё-таки отложил газету. Напряжённо взглянул на неё. Она заметила, как он поморщился и огляделся, но кроме них никого в зале не было. Со стороны всего лишь казалось, что двое мирно попивают кофе.