может сказать толпе из десяти тысяч человек, чтобы они перестали пить молоко, начали принимать витамины, прекратили вакцинацию своих детей, начали носить одежду розового цвета, и они это сделают. Он может сделать абсурд разумным. Люди верят, что у него прямая связь с Богом. А почему они этому верят? Потому что он сказал им. Его дар проявляется по-разному, и одним из них является ежегодный урожай Дев в «Небесном служении».
– Дитя мое, ты действительно благословленна. – Он скользит похотливым взглядом по всему ее телу. – И из-за этого твое имя будет…
– Мэри. – Ной закатывает глаза. – Первая всегда Мэри.
– Мэри. – объявляет мой отец.
– Спасибо, Пророк. – Она тянется к своей одежде.
– Нет, моя дорогая. Гордись своими сестрами. – Отец указывает на следующую девушку, когда Сестра забирает из рук девушки ее рубашку.
В течение следующих десяти минут каждая девушка должна раздеться, обнажая свое тело, пока мужчины смотрят. В этом году вербовщики сделали удачный выбор, промывая мозги в основном привлекательным женщинам в программе «Монастырь» с обещаниями безопасности, мира и сестринства. В коммерческом предложении не учтены несколько ключевых элементов, но они все узнают достаточно скоро.
Когда наступает очередь моей Девы, я настораживаюсь.
Она подходит к моему отцу и, в отличие от других девочек, снимает рубашку еще до того, как он попросит, и бросает ее на пол. Для такого человека, как мой отец, это знак веры в него, преданности монастырю. Но я считаю это тем, что есть – открытым «пошел ты на хуй» моему отцу. Она лицом к лицу встречает вызов.
– Ты, моя дорогая, священна. Просто посмотри на себя. – Отец вертит пальцем, и она поворачивается по его команде. Ее длинные белые волосы спускаются по спине, светло-розовые соски напряглись в прохладном воздухе, а между ее бедер видны светлые кудри. Ее серые глаза остаются скрытыми от меня. Я хочу их увидеть. Увидеть ее. Не ее тело, а то, что кипит внутри.
– Подойди ближе. – Мой отец берет ее за руку и тянет, пока их колени не соприкасаются. Он подносит язык к губам.
Мои руки сжимаются в кулаки. Сейчас не его время. Мое.
– Что с тобой? – Ной, должно быть, наблюдает за мной. – Ты весь напряжен.
– Я в порядке.
Я разжимаю пальцы, когда отец спрашивает:
– Кто твой Защитник, милая девочка?»
Она поворачивается ко мне, ее взгляд с легкостью находит мой. Отец следует за ее взглядом.
– Ной? Адам?
Я киваю.
– Хорошо. – Он снова сосредотачивается на ней и сжимает ее талию, его руки оскверняют ее гладкую кожу.
Она не вздрагивает.
– Думаю, здесь мне нужно немного отклониться. Назову тебе имя, которое подойдет любой, кому приходится иметь дело с Адамом каждый день. – Он дарит ей утешительный взгляд. – Конечно, не то чтобы он тебя обидел. В конце концов, он Защитник. Хммм.
Мне хочется ударить его по его самодовольному лицу даже больше, чем обычно, и это о чем-то говорит.
– Как насчет того, чтобы называть тебя Далилой? – Его руки скользят ниже по ее бедрам.
– Спасибо, Пророк. – Если бы вы были невнимательны, вы могли бы пропустить слабую дрожь в ее голосе. Я прекрасно это слышу.
– Давай, давай. – Он позволяет своим рукам опускаться, и она отступает в очередь обнаженных девушек.
– Бог добр. – Отец встает и указывает на Сестер. Они бросаются вперед с золотыми платьями в руках и помогают девушкам их надеть.
По окончании представления мужчины расходятся и садятся за столы, их грубые голоса заглушают тихую болтовню на сцене.
– Когда он перестанет это делать? – Ной зевает и жестом указывает на свою Деву. Она идет, как послушная собачка, ее золотое платье облегает ей щиколотки.
– Я полагаю, когда девушки перестанут влюбляться в это дерьмо.
Дева Ноя потрясенно посмотрела на меня, прежде чем снова уставиться в пол.
Ной наклоняется ближе.
– Не позволяй Отцу слышать, как ты говоришь такое.
– Я осторожен.
– Я знаю. Но мы не можем рисковать.
– Я знаю. – Я отхожу от него, игнорируя любые предупреждения, которые он хочет добавить. Моя дева, Далила, стоит на краю сцены, золотое платье придает ей еще более неземной вид.
– Иди сюда! – Я беру ее за руку и подтягиваю к ближайшему столу. Она сидит напротив меня, не произнося ни слова.
Кем она была до того, как приехала сюда? Я должен изучить ее дело. Многие девушки, проявившие интерес к монастырю, были из неблагополучных семей и, прежде всего, имели серьезные проблемы с отцами. И этим мой отец воспользовался в полной мере. Кто такая Далила? Еще одна сломанная шестеренка в колесе?
Это не имеет значения, напоминаю я себе. Кем она была, значения не имеет. Потому что теперь она в монастыре. Скорее всего, она не заметила этого, когда мы вошли, но у каждой двери с внешним доступом есть кодовые замки, повсюду установлены камеры и аналогично контролируются окна. Как только верные просители попадают в лапы моего отца, они не уходят. Во всяком случае, не на своих условиях.
– Как тебя зовут? – Вопрос слетает с моих губ, хотя он должен был остаться в стороне от всех забытых вещей, которые были у меня в голове.
– Далила. – Звук едва доходит до моих ушей.
– Твое настоящее имя.
– Далила.
– Блядь. Я откидываюсь на спинку стула, глядя на нее.
Она не встречает моего взгляда, ее маска послушания остается на месте.
– У нас есть еще одна небольшая церемония, прежде чем вы, девочки, сможете уединиться на ночь.
Ко мне подходит отец, рядом с ним Абигейл с маленьким зеленым устройством в руке.
– Я уверен, что вы готовы к этому. – Он ухмыляется мне.
Я протягиваю руку Далиле.
Она смотрит на нее, как на ядовитую змею.
– Возьми мою руку.
Она смотрит на моего отца.
– Не смотри на него. Посмотри на меня. – Мой голос ровный, но интонации – смертоносны. Показывать слабость перед отцом – не вариант.
Она протягивает нежную руку. Я беру ее своей, прекрасно осознавая, что каждая Дева в комнате наблюдает.
Абигейл, седеющие волосы которой собраны в тугой пучок, заряжает пластиковый пистолет.
– Держи ее.
Я тяну Далилу через стол. Она вскрикивает от удивления, но я не отпускаю. Вместо этого я поднимаюсь и прижимаю ее руку обеими руками. Спустя всего секунду борьбы она становится спокойной, как будто кто-то щелкнул внутри нее выключателем. Она быстро учится, приспосабливаясь к насилию, которое царит в этом месте.
– Будет только секунду больно, малышка. – Мой отец проводит рукой по ее волосам, касаясь моих.
В тот момент я ненавижу его больше, чем когда-либо.
– Вот так. – Абигейл приставляет конец пистолета к плечу
