— Однажды кто-то мне сказал, что только дурак доверит свою жизнь везению. — Ответила Даника.
Так как именно он сказал это ей, то едва ли мог опровергнуть собственные слова.
— Вполне верно. Позволь только сказать тогда, что и ты, и коллекция в этом здании в полной безопасности.
Даника не двигалась с того момента как повернулась к нему лицом, и это не удивляло Джареда. Чрезмерно спокойная, сдержанная женщина, абсолютно ни каких нервных жестов. Еще одна, хорошо знакомая черта, которая была определенно близка ему.
Джаред приказал себе остановиться, перестать думать о ней, сосредоточиться на делах.
— У тебя нет ответов на обычные вопросы. — В тишине сказала она, немного сухим тоном, который тоже был так близок ему. — Ты здесь просто потому, что Интерпол рассчитывает использовать «Тайны прошлого», как приманку для вора?
Джаред не хотел ей врать, но едва ли это было подходящее время обсуждать тщательно разработанную операцию, он просто пожал плечами и сказал:
— Да.
Даника пристально посмотрела на него.
— Тогда тебе придется быть постоянно рядом с коллекцией. Если хочешь, могу попросить мистера Баннистера — Макса — найти на эту работу, вместо меня кого-то другого.
— А с чего ты взяла, что я хочу, что бы ты ушла? — Он пытался произнести это безразличным тоном, но даже ему собственный голос показался резким.
Даника моргнула, но лицо так и осталось бесстрастным.
— Увидеть меня здесь было определенно… неприятным потрясением для тебя. Я просто подумала, что может, будет легче…
— Я профессионал, Дани, — коротко бросил он, — Как и ты. Думаю, мы сможем прожить в одном городе две или три недели.
Даника кивнула, но это движение сложно было назвать вежливым.
— Отлично.
Ее отчужденность сводила его с ума. Не в состоянии оставить тему, он сказал:
— В конце концов, Макс хотел лучшего эксперта и предложил работу тебе. Как я слышал, ты теперь возглавляешь список. Ну и как оно, занимать первое место после смерти Даниеля?
Даника никак не отреагировала на грубый вопрос. Хотя, все-таки отреагировала, едва заметно сжав пухлые губы, да вспышка чувств разогнала темноту ее глаз.
— Что ты хочешь сказать Джаред?
Он понял, что это и хотел от нее услышать. Свое имя. Он хотел услышать, как она произносит его имя, даже зная, что его звук обрушит на него поток воспоминаний. И они обрушились.
Они лишали его сил, яркие, отчетливые воспоминания. Как она посмотрела на него, когда он впервые увидел ее. Волосы у нее тогда были гораздо длиннее, ни разу не отрезанные с тех пор как она сделал первые шаги. А ее тело еще тоньше, чем сейчас. Теперь это была стройная зрелая женщина, только вне его досягаемости. Изумительно выразительные глаза застыли на его лице, словно в мире для нее ничего, кроме него, больше не существовало.
Джаред растворился в её взгляде так же быстро, как и в тот раз, когда был одержим ею, как только может быть одержим лишь очень молодой, или очень старый мужчина, полный решимости не останавливаться ни перед чем, лишь бы она принадлежала ему.
Когда воспоминания замелькали быстрее, переливаясь через край, и он уже с трудом смог перенести их гнет. Нервное возбуждение в глазах Дани, когда она захотела его в первый раз. Нерешительное прикосновение изящной руки к его телу. Ее потрясающие губы, целующие его. Хрупкая весна пробуждения, которая перешла в напряженное лето столкновений и осень растущей враждебности. Мучительная борьба. И, в заключении, самая холодная зима, конец.
Воспоминания были удивительно яркими. Боже, он почти почувствовал тяжелый запах одеколона Даниеля, который наполнил помещение тем днем, от его благоухания у Джареда даже сейчас свило живот.
— Джаред? — Даника смотрела на него, не с испугом, а скорее с пониманием, которое граничило с примитивным чувством, инстинктом, подобно тому, как зажатое в ловушке животное неожиданно осознает опасность.
Джаред смутно догадывался, что сделал к ней шаг, что вытащил руки из карманов, и они были согнуты, словно в ожидании нападения. Очевидная мощь его чувств поражала и едва поддавалась контролю, и он абсолютно четко понял, что если не уйдет сейчас, то никогда уже не сможет вернуть себе самообладание.
Ни слова не говоря, Джаред развернулся и вышел из комнаты, неторопливыми шагами, человека идущего по минному полю.
В тот момент, когда Джаред покинул комнату, Даника, задрожав, села на неоткрытый деревянный ящик, позади нее. Она почувствовала ужасную слабость, из ее ног ушла вся сила, и ей казалось, что она задыхается.
С того мгновения, когда было произнесено его имя, она действовала на автомате. Глубоко запрятанные внутри чувства, решили, что она не доставит ему удовольствия увидеть, как он, после стольких лет, все еще может потрясти ее. На это ушли все ее силы.
Одна, в заваленной коробками и ящиками, ярко освященной комнате с толстыми стенами и без окон, Даника пыталась восстановить свое прерывистое дыхание и медленно потирала друг об друга трясущиеся, замерзшие руки. Она не думала, что сможет выдержать еще одну схватку с ним и не рассыпаться на кусочки.
Все в этой случайной встрече было неожиданным, шокирующим. Она забыла, о том, какой он высокий, такой… внушительный. Что его плечи такие широкие, что его черные волосы такие густые и блестящие, а лицо такое красивое. Она забыла, что его глаза, такие светлые, привлекающие внимания, не темнее чистейшего аквамарина. Она забыла его энергию.
Даника позволила себе поверить, что соврала только раз. Забыла? Ничто не было забыто.
Как она могла забыть? Может ли она делать вид, что смотрит на него и ничего не чувствует? В этот раз она смогла, но только потому, что ее сковал шок от его появления.
Ты бы гордился мной, отец.
Мысль была мучительной и горькой. Ее отец верил, что показывая чувства — показываешь слабость, он учил ее управлять своими эмоциями. Но однажды Джаред разрушил этот контроль, и Даника слабо верила, что десять лет смогут защитить ее от этого мужчины.
Что случится дальше?
Ко всему прочему, существовало нечто большее, чем собственные расстроенные чувства. Джаред был просто ошеломлен, увидев ее, и за несколько секунд как вышел, ярость в нем стала практически осязаема. Но она не знала, чем была эта ярость: результатом злости, или намного более сложных чувств.
Его глаза сверкали как тропическое солнце, отражающееся в волнах моря. Было в нем что-то дикое, необузданное. Когда-то он так уже смотрел на нее. Только один раз. И тогда она почувствовала себя, точно так же как сейчас, словно некая ужасная сила, едва сдерживаемая, восставала против своих ограничений.
