Воспоминания о сверкающих голубых глазах, захлестнули ее сознание, морские глубины полные страстей, таких, что Даника очнулась уже сидя на краю кровати, а ее ноги снова дрожали. Казалось, сердце болело при каждом ударе, и она не могла отдышаться.
Джареда даже не было в комнате, а она не могла контролировать свою реакцию.
То как он смотрел на нее… Та неопределимая сила в его взгляде так действовала на нее, что она чувствовала его взгляд, как прикосновение. Как удар. Он хотел ударить ее? Или поцеловать?
Что если он вернется?
А что если нет?
Они спускались одни в лифте и, взглянув в застывшее лицо своего друга, Макс сказал:
— Ничего не могу с собой поделать, но заметил определенное… напряжение… между тобой и Даникой. Она знает, что ты из Интерпола?
— Да, — Джаред засунул руки в карманы и уставился на двери, слишком нервно поведя, плечами, словно долгое время был напряжен.
— Она спрашивала, зачем ты здесь?
Джаред кивнул.
— Я сказал ей, что мы надеемся, что коллекция привлечет вора. Ничего больше.
После секундного молчания, Макс сказал:
— Ситуация и так трудная, не надо добавлять еще проблем. Если между тобой и Даникой существует какая-то напряженность, я найду кого-то другого ей на замену.
Джаред не повернул головы, что бы встретить взгляд слишком проницательных серых глаз. И понадобилось намного больше усилий, что бы его голос остался спокойным. Но он справился. Практически.
— Нет. Нет никаких проблем. Мы их решили уже очень давно. Разведясь.
Он сидел в своей машине на другом холме, и через небольшой бинокль изучал жилой дом. Он знал, хотя и не видел, что вокруг были люди из службы охраны. Должны были быть. Потому что коллекция, конечно же, там. Но на каком этаже? Подъехать ближе и попытаться выяснить он не осмеливался.
Но она там, так, что и коллекция тоже была там, а это означало лучшую систему безопасности, которую можно купить за деньги.
Он пристально следил за отъездом грузчиков, если они, конечно, были грузчиками, в чем он сильно сомневался. Затем увидел двух мужчин, которые вышли из здания и остановились на тротуаре поговорить. Мужчину повыше, он знал из газет и журналов, это был Макс Баннистер. Он выглядел крепким сукиным сыном, не то, что второй парень похожий на любого, что захотел бы повстречаться с тобой в темном переулке, если бы ты взял нечто очень дорогое для него.
Нахмурившись, он стал наблюдать за ними. Конечно, ожидалось, что они будут охранять ее и коллекцию, но все было намного, намного серьезней, чем он думал. А может и нет. Ей не нравится сидеть взаперти, он знал это точно. Даже роскошный номер, через какое-то время, покажется тюрьмой. Так что она сбежит, пойдет по магазинам или в кино, или в театр. И как только он сомкнет на ней свои руки, охрана в здании уже не будет иметь большого значения.
После семи вечера, когда Даника осталась одна в апартаментах, ее застали врасплох мягкие переливы дверного звонка. Она была полностью ознакомлена с мерами безопасности в здании, знала, что сюда могли подняться только один из охранников или крайне ограниченное круг людей с кодом доступа к лифту, но из осмотрительности, все же глянула в глазок прежде, чем открыть массивную дверь из дуба
Девушка долго не могла решиться, и звонок снова зазвонил. Только двадцать лет дисциплины позволили ей распрямить плечи, сделать безмятежное лицо и твердой рукой открыть дверь.
— Я могу войти? — спросил Джаред.
Она увидела на его лице и услышала в голосе напряжение, все инстинкты предупреждали Данику, что будет ошибкой впустить гостя, ни один из них не был готов к новой встрече. Но она отступила в молчаливом согласии, и не была удивлена этим, закрыла за ним дверь и, все еще не говоря, ни слова, прошла вперед.
Гостиная, как и другие комнаты в апартаментах, была большой, просторной и изысканной, с удобной и одновременно элегантной мебелью. Цветовая гамма — по большей части, пастельных тонов со всплесками богатых более глубоких оттенков на подушках и коврах — делала комнату еще больше. В современном камине, облицованном светлым мрамором, мягко потрескивал газ, а свет красного заходящего солнца делал комнату теплой и гостеприимной.
Впечатляющий вид, открывающийся из апартаментов, не пропал впустую: одна стена полностью, от пола до потолка, была застеклена, а за ней простиралась бескрайняя панорама залива. Фактически каждая комната могла похвастаться в равной степени выразительными видами.
Даника поставила свой рабочий стол около камина в гостиной, и яркий свет от настольной лампы падал на поверхность стола. В белом сиянии, на защитном хлопке, ждала ее возвращения маленькая, инкрустированная драгоценными камнями, золотая статуэтка.
— Ты начала работать, — заметил Джаред.
— Да, я не видела причин ждать, — и, наблюдая за тем, как он достал свернутую пачку бумаг из пиджака, и добавила: — Что это?
— Опись. После того, как вы с Морган проверили каждый экспонат, ее подписали Макс и Вульф, он является представителем страховой компании. А я возвращаю копию, чтобы документы был рядом с коллекцией.
Даника пристально посмотрела на него.
— Не было никаких причин делать это. Морган зайдет завтра утром. Она могла бы занести.
Джаред постоял в нерешительности, затем положил бумаги на стеклянный кофейный столик.
— Да, — сказал он, — могла.
После не долгого молчания Даника вышла на кухню.
— Кофе горячий. Или ты хочешь что-нибудь покрепче? Морган очень предусмотрительна, здесь есть все.
— Кофе подойдет.
Джаред последовал за ней, спокойный и немного ироничный, когда понял, что девушка не станет насмехаться над его очевидным предлогом зайти. Не то чтобы высмеивание было в ее стиле, в ней не было ни грамма насмешки в прошлом, если, конечно, десять долгих лет не сильно изменили её характер.
— Все еще пьешь черный? — Спросила Даника, наливая кофе в толстые кружки, после того, как он проигнорировал изысканные чашки в кабинете.
— Да.
Наблюдая, Джаред прислонился к стойке. Мужчина не сводил с нее глаз с того самого момента, как открылась дверь. Девушка сменила белый деловой костюм на повседневную одежду: аккуратные джинсы и не по размеру большой, бледно — золотой свитер, с глубоким V — образным вырезом. В обычной одежде и босоножках вместо каблуков Даника показалась ему более хрупкой, и менее отчужденной — но все такой же загадочной — большой кошкой.
Чувствовала ли она что-нибудь? Хотел бы он знать. Клиенты описывала ее как крайне опытную, напористую, искусную — и бесстрастную. Стала ли она столь же невозмутимой и выдающейся, как драгоценные камни, которые знала так хорошо?
