Что мужчина и сделал. С большим облегчением.
Макс тоже испытал облегчение.
В тот момент он сделал из своего блокнота что-то вроде набедренной повязки из канцтоваров, пока заложники устремились наружу, а полиция и ФБР ворвались внутрь.
Смитти Даркин принес в банк вещи Макса – кроме нижнего белья, которого не было с остальной одеждой. Максу оставалось лишь надеяться, что бикини выпали из его штанины, и сильный ветер занес их под какой-нибудь автомобиль, в лужу, оставшуюся после дождя прошлой ночью.
– Я восхищаюсь вами, сэр, – сказал Макс Шоу теперь. – Очень. Ваш отчет руководителя группы замечателен. И я никогда не скажу этого за пределами вашего кабинета, но, по моему мнению, вы были неправы с этими звонками сегодня. Вам стоило разрешить мне пойти к банку. Я думаю, вы знаете это, сэр.
Если бы Леонард Д`Анджело погиб в тот день, это целиком было бы на Шоу.
Полностью. И Шоу должен бы поблагодарить Макса за предотвращение трагедии.
Но Шоу не произнес ни слова. Он просто откинулся на спинку кресла, вытаращившись на Макса. Его взгляд стал ледяным, и, если бы он не имел репутации справедливого руководителя или если бы не выдал себя смешком, Макс мог бы заволноваться, что наговорил много лишнего.
Как бы то ни было, Макс воспользовался затянувшейся паузой, чтобы изучить хитроумный способ, которым Шоу делал себя полностью нечитабельным, полностью недоступным. Это было больше, чем предельное отсутствие эмоций в его глазах, больше, чем каменно-неподвижное выражение лица. Это было и в языке тела.
Он держался открыто, локти на подлокотниках кресла.
Интересно. Эта необоронительная поза фактически добавляла оттенок крутости невысказанному сообщению Шоу: «Разрази тебя, подчиненный, ты понятия не имеешь, что я собираюсь сейчас сказать или сделать».
Только Макс знал. Несмотря на все крики, Шоу наконец заметил его.
Прошли долгие три минуты, прежде чем Шоу заговорил, но Макс просто стоял, выдерживая пристальный взгляд начальника, борясь с желанием сглотнуть одной лишь силой воли.
– Моя замена Курт Хердсон, – наконец произнес Шоу.
Макс не позволил себе даже моргнуть от смены предмета разговора.
– Да сэр. Я в курсе.
– Знаешь его?
– Нет, сэр.
– Он компьютер для сложных расчетов. – Улыбка Шоу, адресованная ему, была особенно хороша. – Ты кажешься самой искренностью, Багат, так что буду с тобой откровенен: он возненавидит твой чертов характер.
– Да, сэр, вероятно, – спокойно согласился Макс. И тоже улыбнулся. – Я предвкушаю вызов.
Шоу снова рассмеялся. И опять сменил тему.
– Ты женат, сынок?
– Нет, сэр.
– Небольшой непрошеный совет. Женись. Поскорее. Когда станешь руководителем группы, у тебя не останется времени, чтобы гоняться за женщинами. Черт, у тебя даже не будет времени дышать. Если есть кто-то, без кого ты не можешь жить, прикуй себя к ней, пока она не сбежала. Знаешь старую поговорку? Жены ждут, а подружки сбегают. Это правда. Особенно с такой работой, как у нас.
Макс покачал головой:
– Я не... у меня не... я признателен за совет, сэр.
Если и был кто-то, без кого он не мог жить, то Макс ее пока не встретил.
– Даже если ты игрок, бабн... – Шоу замял слово. Иисусе. – Тебе лучше завести кого-то, чем не иметь никого, особенно если этот кто-то ждет тебя дома, стирая и готовя тебе ужин.
Теперь Макс внутренне содрогнулся по другой причине. Он был рад, что ни одна из работавших в офисе женщин их не слышит.
– Я довольно хорошо справляюсь со стиркой сам, сэр. И, кстати, об этом...
Но Шоу сделал ему знак удалиться.
– Твой секрет со мной в безопасности. Убирайся, у меня есть работа.
Макс направился к двери, но Шоу остановил его прежде, чем он закрыл за собой дверь.
– Багат.
– Да, сэр.
– Спасибо.
Макс кивнул. Ненужная смерть Леонардо Д`Анджело стала бы для Шоу адом, преследующим его всю оставшуюся жизнь.
– Пожалуйста, сэр. И вам спасибо, – сказал он и закрыл за собой дверь.
Он был на полпути к своему столу, прежде чем понял, что сказал Шоу. Когда ты станешь руководителем группы...
Когда, не если.
Черт! Макс улыбнулся. Он был на верном пути.
Четыре дня спустя, в Ист-Мидоу на Лонг-Айленде, в типовом пригородном доме времен Второй мировой, Джина Виталиано пошла в первый класс.
ШТАБ-КВАРТИРА ФБР, ВАШИНГТОН, ОКРУГ КОЛУМБИЯ
20 ИЮНЯ 2005
НАШИ ДНИ
День был невероятным. Голубое небо. Низкая влажность. Утреннее движение на сей раз небольшое. Зеленый свет на каждом перекрестке. Место для парковки в нескольких шагах от офиса. Лифт открылся, едва Джулз прикоснулся к кнопке, и без остановки домчал его до нужного этажа. Двери снова разошлись, и вид в зеркале в холле у него был отличный.
Одетый, чтобы показать себя с лучшей стороны, в любимый черный костюм и новую рубашку, которую купил себе в подарок, Джулз Кэссиди не был среднестатистическим, посредственным агентом, это уж точно. Он положил в карман солнечные очки и поправил галстук, а затем пошел по холлу пружинистым шагом.
Когда хорошо выглядишь, то и чувствуешь себя хорошо. Несомненно, чтоб вам всем.
Стол Ларонды пустовал, но дверь кабинета Макса Багата была плотно закрыта.
Как бы рано Джулз сегодня не пришел, его босс, легендарный руководитель антитеррористического отдела ФБР, известный как «тот самый Макс» среди молодых, менее почтительных и куда менее оригинальных младших подчиненных – но никто ни за что и никогда не назвал бы его так в лицо – пришел еще раньше.
Хотя, может, Макс просто сильно задержался накануне – но вряд ли кто-нибудь мог увидеть разницу.
Даже проведя здесь семьдесят два часа подряд, Макс не выглядел помятым. Более того, случись вдруг заварушка в зоопарке и сядь на него какой-нибудь гиппопотам – первое, что сказал бы Макс, придя в себя, стало бы: «Дайте мне кто-нибудь чистую рубашку».
Этот человек держал в кабинете два полных комплекта сменной одежды, не говоря уже о веренице электробритв в ящике стола, в портфеле, в бардачке и, вероятно, в одном или паре мест, о которых Джулз не знал.
Но что это? Макс сегодня был не единственной ранней пташкой. Джулз определенно ощущал запах роскошного недавно приготовленного кофе. Макс, возможно, являлся блестящим переговорщиком, но сваренный им кофе выходил сомнительным.
Французская ваниль. Святые угодники, Джулз обожал французскую ваниль. Пусть он и не пришел в офис раньше Макса или таинственного кофевара, утро все еще оставалось действительно великолепным и многообещающим.
