накрыл Никиту своей курткой, а услышав шум приближающихся шагов, взволнованно глянул на двери. В этот момент в кабинет торопливо вошел высокий темноволосый парень. Следом за ним прибежала запыхавшаяся бабулька.
– Значит, аппендицит? – уверенно подойдя к больному, строго спросил доктор и, приподняв лежавшую на Никите куртку, перевел взгляд на Антона.
Кивнув, Стойко сосредоточенно свел брови и опустил глаза.
Ничего не ответив, врач снова наклонился к Никите и, ухватив за запястье, нащупал его пульс.
– Вы донесете его на второй этаж? – повернувшись к Антону, спросил он.
Стойко мигом подхватил товарища и пошел за врачом.
– А оформлять-то когда будем? – закричала им вслед бдительная санитарка.
– Да нечего его оформлять, – обернувшись, ответил врач, – сейчас дам обезболивающее и отпущу. Нет у него никакого аппендицита, сразу видно, обычное обострение гастрита.
– Вот молодец-то какой, с ходу определил! – восхитилась старушка и, вытащив из кармана, умиленно уставилась на заработанную купюру.
Не останавливаясь, врач быстро поднялся по лестнице на второй этаж. Прижимая друга к груди, Антон не отставал. Хирургическое отделение находилось в правом крыле больницы. В полутемном коридоре царила полнейшая тишина. Наверное, все больные и даже сестрички спали. Спертый больничный воздух был пропитан резким запахом хлорки и спирта. Внимательно глядя под ноги, чтобы не упасть, Стойко аккуратно обходил огромные, рваные лохмотья линолеума, кое-где приколоченные маленькими загнутыми гвоздями. Минуя спящие палаты, они молча подошли к операционной.
– Снимите обувь и аккуратно положите его на стол, – строго приказал врач и включил над операционным столом лампу.
Антон быстро выполнил требование доктора. На операционном столе, под ярким дневным светом, лицо Никиты казалось мертвенно-бледным. Закрытые глаза глубоко ввалились, нос заострился. В какое-то мгновение Антон даже испугался и, наклонившись ниже, прислушался к его дыханию. К счастью, Никита дышал, правда тяжело и часто. Отодвинув Антона в сторону, врач аккуратно разрезал на Никите одежду и наклонился над раной. Боясь его чем-то отвлечь, Стойко, затаив дыхание, стоял возле стены. Неожиданно Никита поднял руку и застонал.
– Потерпите, молодой человек, – жестко произнес врач и, повернувшись к Антону, добавил: – Давайте-ка выйдем.
Как только они оказались за дверью, Стойко крепко схватил доктора за плечи и взволнованно забормотал:
– Парень, не бойся, мы не бандиты! Мы гнали тачку из Германии. Нас пасли. По дороге наехал рэкет, нас хотели убить, пришлось защищаться. Результат ты видишь. Помоги ему, он должен жить, у него дома мать больная и невеста ждет. Он мне жизнь спас, я для него ничего не пожалею! Что хочешь для тебя сделаю, хочешь – деньги, хочешь – тачку. Ты только спаси его и молчи!
Врач сердито насупил брови и внимательно посмотрел на часы. Было видно, что он неплохой парень, но уж очень зеленый, наверное, только после университета. Его колебания были вполне понятны.
– Так, ладно! – торопливо заговорил доктор. – Сейчас почти два часа, я не знаю, сколько времени уйдет на операцию, но к восьми утра, когда начнут собираться врачи, вас здесь быть не должно. Мы о таких случаях обязаны сообщать в милицию, сам понимаешь. Если кто-то узнает, что я вас не оформлял, меня в лучшем случае попрут с работы. А я пока еще интерн. Про остальное потом, надо спешить, у него может быть легочное кровотечение, – сказал он и ухватился за ручку двери.
– Постой, ты что, будешь его один оперировать? – недоуменно спросил Антон. – Это же сложно!
– А кого мне прикажете в помощники брать? Бабу Нину?! Попробую сам справиться. Ни вам, ни мне свидетели не нужны.
Антон на мгновение задумался, но все же сказал:
– Я могу помочь. У меня мать операционная сестра, скальпель от зажима отличаю прекрасно.
– Ладно, другого выхода нет, тогда пошли за мной, вымой хорошо руки и переоденься. Но одно условие: в обморок не падать, глупых вопросов не задавать, – назидательно предупредил врач и скрылся за дверью.
Операция длилась долго. К счастью, жизненно важные органы Никиты оказались не задеты, но рана была глубокая. Над мертвенно-бледным телом друга пятью огромными яркими глазницами светилась большая лампа. Склонившись над операционным столом, молодой врач внимательно осмотрел рану и попросил скальпель. Пуля прошла над легким, возле трахеи. От укола новокаина кожа Никиты слегка набухла и покраснела. Загнав в далекий угол эмоции, Стойко изо всех сил старался помочь молодому врачу. Тщательно выполняя его команды, он подавал пинцет и скальпель, тампон и зажим, иглу и салфетки… Аккуратно захватив пинцетом, врач наконец вытащил из тела Никиты пулю и бросил ее в лоток. Обработал рану, медленно наложил шов и, прикрепив повязку, с облегчением снял маску.
Как только операция закончилась, Антон сразу же выскочил за дверь. Дав волю своим эмоциям, он устало прислонился к окну и завыл, как раненая собака. В висках пульсировало, по лбу тонкой струйкой текли ручейки пота. Расстегнув воротник рубашки, он несколько раз подряд глубоко вдохнул и зло, с силой ударил кулаком по стенке. Через пару минут к нему подошел врач и, повернув за плечо к себе, крепко пожал руку. Сообщил, что кровотечение прекратилось, опасности больше нет, а Никита, скорее всего, родился в рубашке. Сказал, что товарищ еще под наркозом.
Придя в себя, Антон всю ночь задумчиво бродил по коридору. Словно наваждение, перед ним стояла страшная картина с тремя окровавленными телами, лежавшими на снегу. Это было невыносимо. Жалости, как и раскаяния, не было. Была злость. Злость и переживание за друга. В семь утра Стойко вынес все еще спящего Никиту на улицу и уложил в машину. Попрощавшись с молодым врачом, он внимательно выслушал все его рекомендации и крепко пожал руку.
– Как тебя звать-то, хоть скажи? – спросил он у врача.
– Билоус Антон Леонидович, – машинально ответил молодой доктор и поправил на Никите куртку.
– Спасибо тебе, тезка, спасибо, Антон Леонидович! Я тебя никогда не забуду. Возьми, это тебе, – искренне, с болью произнес Стойко и протянул парню смятый комок стодолларовых купюр.
– Это много, – смущенно возразил врач.
– Ерунда! Самое дорогое, что есть в нашей жизни, это здоровье и еще дружба. А она бесценна, – с философским глубокомыслием заметил он, усаживаясь в машину, потом, что-то вспомнив, спросил: – А тачки-то тебе какие больше нравятся?
– Не надо мне больше ничего. Да и не стоит вам здесь больше появляться.
– А я сюда больше никогда и не приеду. Через несколько дней мои люди пригонят тебе хорошую машину. Прощай, доктор! И еще раз огромное тебе спасибо, – выкрикнул Антон и, включив зажигание, закрыл дверь автомобиля.
Дорога была плохая. От выпавшего на дорогу тумана машину все время бросало
