– Ну просто у меня такого отпуска больше не будет, – очень понятно объяснила Таша. – Интересно, зачем он приехал, этот Лев? Что ему нужно? И почему он хочет встретиться на набережной, а не на теплоходе?
– Мы сейчас всё узнаем, не торопыжничай.
Тут она остановилась. Потому что не поверила своим ушам.
– Как ты сказал?
– Что я «как сказал»?
– Вот сейчас.
Он подумал немного.
Ему хотелось взять её обеими руками за талию, приподнять и поцеловать в губы. Он даже представил себе, как это будет. Прямо здесь, в толпе. Она вся была пышная, с ямочками, глаза блестели, кудри развевались, и ещё эти маки на платье!..
– Стёп, ты сказал – не торопыжничай, да?
Он кивнул. Наверное, он именно так и сказал. По всей видимости, так сказал.
– Ну вот. – Она улыбнулась ему счастливой улыбкой. – У меня так дед говорил! Он всегда мне говорил – не торопыжничай, хотя это неправильное слово! А после него мне так никто не говорил.
– Хорошо, – тускло сказал Степан Петрович.
Держа за руку, он протащил её через толпу, как буксир маленькую баржу, они поднялись по ступеням и оказались над набережной, по которой в обе стороны шёл народ, и насколько хватало глаз повсюду стояли белые теплоходы.
– Какая красота, – сказала Таша. – Степан, посмотри, какая красота!
Возле кафе «Ярославец» были приткнуты три или четыре машины, одна из них чем-то привлекла внимание Степана. Он взглянул раз, потом ещё раз, приостановившись.
– Интересно, – сказал он себе под нос.
– Что?
Под белыми просторными тентами сидели несколько человек. Отсюда открывался вид на Волгу и на гигантскую, усеянную народом лестницу. Таша опять засмотрелась. А когда повернулась, оказалось, что к ним навстречу поднялся высокий человек в просторном светлом костюме.
Он помедлил и сделал шаг.
– Лев, – представился он. – А вы… с теплохода?
– Степан меня зовут, а это Таша. Розалия Карловна сейчас на корме принимает солнечные ванны.
Лев улыбнулся. Ничего он и не похож на Розалию, оценила Таша, или, может, похож, но совсем немного.
– Присаживайтесь. – Лев сделал приглашающий жест. – Позавтракаете?
– Спасибо, мы уже назавтракались.
– Тогда кофейку? С коньячком?
Они устроились за столом – ветер трепал и забрасывал льняную скатерть.
Поговорили о погоде и волжских красотах, дожидаясь, когда принесут коньяк и кофе.
– Степан Петрович, – начал Лев, когда официант отошёл. – Я хотел бы понять вот что: насколько серьёзное положение?
– Положение? – Степан глотнул кофе из крохотной чашки, Лев Иосифович – коньяку из пузатого бокала.
А Таша ничего глотать не стала.
– Насколько я понимаю, вчера произошло убийство. И – опять же, если я правильно понимаю, – в деле замешаны драгоценности моей матери.
Степан кивнул.
Лев покачал головой сокрушённо. У него были очень внимательные, настороженные глаза.
– Вот ведь… история. – И он ещё глотнул из бокала. – Я должен как-то эвакуировать мать или нет никакой угрозы?
– А она согласится на… эвакуацию?
– Да в том-то и дело, что нет! Вы не знаете мою мать!
– Знаю! – сказал Степан Петрович, и они улыбнулись друг другу. – Возможно, не так хорошо, как вы, но знаю!
– Ни за что не согласится. Она любопытна и умна, хотя, может, и не производит такого впечатления… Понимаете, после смерти отца она… держится, конечно, и мы стараемся, но ей очень одиноко. И очень тоскливо.
– Я всё понимаю, – уверил Степан Петрович. – Из всех нас только Розалия Карловна развлекается на полную катушку.
– Не сочтите её бессердечной.
– Вы приехали из Москвы, чтобы поговорить о сердечности вашей матушки?
Лев быстро и внимательно взглянул на него и отвёл глаза.
– Разумеется, нет. Скажите, человек погиб из-за драгоценностей? Или это… совпадение?
– Думаю, что нет, – сказал Степан спокойно. – Скорее всего, именно из-за драгоценностей.
– Понятно.
Лев помахал официанту и попросил ещё коньяку.
– Видите ли, в чём дело, – начал он, – вернее, в чём, так сказать, ужас… Ужас в том, что все драгоценности поддельные. Там нет ни одного натурального камня.
– Как?! – ахнула Таша.
Мужчины не обратили на неё никакого внимания. Только Лев бегло улыбнулся.
– Мы давно – всегда! – заказываем копии. Это очень хорошие копии, сделанные очень опытным специалистом, но это именно копии. Все подлинники в хранилище, разумеется. Мама об этом не знает.
– Понятно, – сказал на этот раз Степан.
– Нет, есть, конечно, кое-что, например, браслет – я подарил его ей в прошлом году, и она с ним не расстаётся, – но там самые обыкновенные топазы, довольно крупные и недешёвые, но это просто браслет из ювелирного магазина. Понимаете, какая штука? Штука такая, что человек погиб… зря. Из-за безделушек!
– А Розалия Карловна точно не в курсе?
– Абсолютно. У неё есть ожерелье, когда-то папа заказал его в «Ван Клифф и Арпель», лет пятьдесят назад, там был сломан замок. Он сразу сломался, и мама не отдавала его в починку, завязывала ниткой. Так вот, я заказал копию с точно таким же сломанным замком и ниткой.
Степан Петрович подумал немного, глядя на реку и теплоходы.
– А Лена? Не может знать?
– Лена? Сиделка? Что вы, откуда!.. Отличить настоящие камни от поддельных может только хороший ювелир, да и то при помощи лупы! И вы понимаете! Мама не должна узнать! Для неё самое главное – что эту вещь отец покупал, выбирал, застёгивал у неё на шее! Она мне не простит, если узнает.
– Да ясно, ясно.
– Мы стали делать копии, когда она осталась одна, понимаете? С папой они жили на охраняемой даче, на государственной территории, летали только частными самолётами и только в проверенные места. В санаторий «Сочи», например! Там, поверьте, маминым бриллиантам ничто не угрожало.
– Там ничьим бриллиантам ничего не угрожает.
– Вот именно, – подхватил Лев. – А когда отца не стало, она вынуждена ездить… одна и совсем не так, как с ним!
Таше страшно хотелось спросить, кем же был отец Льва и супруг Розалии, но она молчала – из последних сил молчала!..
– Видимо, я должен написать заявление в полицию о том, что истинная ценность украденного в… несколько десятков или сотен раз ниже, чем предполагалось, но тогда мама всё узнает и…
Лев допил коньяк и махнул рукой.
– Пока ничего писать не нужно, – сказал Степан, подумав. – Я поговорю с Владимиром Ивановичем…
– Это тот самый? – живо перебил Лев. – Владимир Бобров? Или я ошибаюсь?
Степан покачал головой – нет, не ошибаетесь.
– Когда Лена мне его описывала, я так и подумал.
А Таша подумала, что она знать не знает, кто такой Владимир Иванович Бобров! Она и фамилии его не знала!..
