Я могу отомстить. У меня есть возможность. Я в этом городе, с пистолетом в рюкзаке, с желанием услышать из уст этого человека, не испытывал ли он хотя бы толику сочувствия к живым существам, которых ежедневно резал, не было ли ему хотя бы немного мучительно разбирать на куски мою подругу, моего друга, всех клонов поголовно. Одна выпущенная в короткий полёт пуля – и его душа навсегда отлетит в параллельный мир, а там пусть определят, чего именно заслужила эта душа, прожив такую ужасную жизнь в этом странном мире.
Итак, я определилась. Избавлю этот мир от чёрной души Эбенезера Роудрига. Но что потом? Куда двигаться дальше? Марисы Мортон хотя и не было в Миррор во время взрыва, я понятия не имею, где она может находиться. Интересно было бы ещё узнать, известно ли Роудригу, кто является оригиналом 11112? Естественно, он просто так мне ничего не скажет. Но я могу не сразу в лоб ему выстрелить, а сначала, к примеру, в ногу. Клоны часто делились рассказами о том, как Роудриг резал их без анестезии, так что ему не должно быть удивительно, что расплата за подобное для него будет воспроизведена также без анестезии.
Цель. У меня появилась именно она. На моей стороне было очень многое: пистолет; уверенность оригиналов в моём погребении в общем костре; желание отомстить за муки своих друзей, а также муки всех знакомых и незнакомых мне клонов, и в какой-то степени даже за себя саму. Отлично. Остался один лишь вопрос: каким образом мне отыскать в этом огромном городе фонтан поющих дельфинов? Я стала оглядываться по сторонам, и мой взгляд вскоре зацепился за выход из здания. Ответ стал очевиден: нужно просто подняться и начать идти.
Стокгольм оказался намного больше и гораздо величественнее, чем мы с 11112 и 11110 рисовали его в своём воображении. От одного только вида многоэтажных домов у меня замирало дыхание: как оригиналы смогли такое построить? как такие высокие дома стоят прямо и не заваливаются от собственного веса? как люди не боятся не то что входить в них, но проходить рядом с ними?
Одним зданием, созданным, кажется, только из стекла и металла, я залюбовалась настолько, что не заметила, как замерла перед ним. Я сосчитала в нём целых тридцать этажей, но сбилась на тридцатом, хотя и не добралась даже до середины его высоты. Оригиналы входили в его странные, крутящиеся по оси двери, и выходили из него целыми потоками. Казалось, будто здание проглатывает в себя людей, пережевывает их и выплёвывает их же, но совсем другими: в другой одежде, с другими прическами, с другим цветом кожи и с другими настроениями…
Живя в Миррор, я и представить себе не могла скопление такого огромного количества оригиналов, их детей, животных, машин и иных, совершенно удивительных средств передвижений, на таких узких проходах между такими высокими зданиями! Что бы подумали, нет, что бы почувствовали 11112 и 11110, оказавшись здесь, рядом со мной сейчас, и увидев всё это разноцветное-сияющее-шумящее-бурлящее-мерцающее Нечто, напоминающее собой живой организм мифического создания неизвестного происхождения, наверняка имеющего внеземные корни? Обитая в Миррор, мы задавались вопросами о том, какие в землях оригиналов строятся дома, какие здесь могут быть лавочки, какое тут питание и как оригиналы сосуществуют с домашними питомцами, но всё – абсолютно всё! – оказалось не таким, каким представлялось. Всё было ярче, осязаемее, резче, жёстче… Реальнее.
Я целый день проходила по пасмурному Стокгольму, иногда позволяя себе отдохнуть на встречающихся лавочках – все они были разной формы и из разного материала, – но даже давая себе передышку, я не переставала наблюдать за оригиналами, внимательно подмечать их телодвижения: мужчина с маленькой девочкой выбросили бумажные свёртки в какие-то контейнеры, по-видимому, специально предназначенные для отходов; две девушки по очереди смотрелись в маленькое карманное зеркальце и зачем-то красили странной, и очень яркой краской свои губы, веки и даже ресницы; три молодые женщины толкали впереди себя диковинные тележки, из которых забавно выглядывали оригинальные младенцы; по красной дорожке, по которой никто не ходил, отдельно друг от друга пробежало несколько оригиналов в обтягивающей одежде и со странной аппаратурой в ушах и на плечах; многие прохожие смотрели в непонятные, небольшие по размеру прямоугольники в своих руках, некоторые даже говорили в них слова или водили по их поверхности пальцами; я услышала не только шведскую, но и английскую речь, что меня неожиданно подбодрило: значит, не зря нас обучали языкам в младшем возрасте, а в дальнейшем я самостоятельно продолжила обучение по потрепанным пособиям – может даже пригодится.
За целый день своего хаотичного блуждания по городу я наткнулась на немалое количество необычных статуй и интересных памятников, но на своём пути встретила всего лишь три фонтана, ни один из которых никак не походил на поющих дельфинов: один был выполнен в виде невообразимо красиво светящихся цветов, второй был исполнен в виде потрясающе движущихся птиц, третий вообще состоял из гигантских дырявых шаров. К наступлению темноты я так сильно устала и даже заметно замёрзла, что стала больше думать о своих гудящих от напряжения ногах и урчащем от голода желудке, чем об оригиналах, которые, казалось, так сильно были поглощены своей спешкой, что почти не обращали на моё присутствие среди них своего занятого внимания.
Я не заметила, как оказалась на набережной: табличка перед выходом на чудаковатую брусчатку была украшена золотистыми буквами, сложенными в красивое слово “Vägbank”. Очевидно, это место называлось так из-за большого количества воды, разлившейся за невысоким бетонным забором – я такого количества воды в своей жизни, естественно, никогда прежде не видела. Остановившись напротив заборчика, я посильнее натянула поверх кепки капюшон кофты, спрятала замерзшие пальцы в глубокие карманы и начала гипнотизировать чёрное полотно водного пространства – или оно гипнотизировало меня, – подсвечиваемое яркими огнями, отбрасываемыми на него существом-городом. Я не заметила, что оригиналов на улицах стало заметно меньше, поэтому когда мимо меня проехал молодой парень на странном самодвижущемся средстве и громким тоном проговорил в странное портативное устройство слова: “Уже начало одиннадцатого часа, тебе пора укладываться спать”, – я неосознанно вздрогнула и огляделась. Уже и вправду была глубокая ночь, но из-за такого количества света я, очевидно, не заметила её наступления. Оригиналов под открытым небом осталось совсем мало, где-то далеко разлаялись странные существа – собаки, – продолжали звучать машины, но и их стало заметно меньше. Усталость резко навалилась на меня, и за считанные секунды как будто стало
