в чём не бывало, подперев свой ретивый капот. И потягивал пиво из банки. Прислоняя его к неразбитой, уцелевшей половине губы.
— Я даже рад, что так вышло, — бросил он неожиданно. — Больно! За то очень быстро.
«Бедный мой», — подумала Соня, ощущая его боль, как свою. Ей так захотелось обнять его. Исцелить поцелуями раны.
— Очень больно? — шепнула она, не касаясь. Боясь навредить.
— Чуть-чуть, — он подмигнул ей здоровым глазом. — Ты стоишь того!
Она прислонилась к его плечу:
— Он не должен был так…
Никита вздохнул:
— Наверное, я заслужил.
— Чем? Тем, что любишь меня? — воскликнула Соня, — За признания в любви не бьют по лицу!
— Ещё как бьют, — он усмехнулся. И на разбитой губе опять проступила кровь.
В высоте тополиных крон перекрикивались неугомонные птицы. Где-то между ветвями застряла луна. Как случайный свидетель, боязливо взирая на них свысока.
— И… что теперь будет?
Соня сжалась в комок, опасаясь, что жуткая драка непременно поставит крест. Не только на их с отцом дружбе!
— Ничего. Просто нам…, — он задумался, как будто стоял на распутье.
«Нам придется расстаться», — подсказывал растревоженный мозг.
— Нам больше не нужно скрываться, — закончил Никита.
— Серьезно? А я думала, что ты откажешься от меня, — сказала она, глядя под ноги.
— Шутишь? — он удивился. — Никто не заставит меня это сделать! Даже твой папа!
— Ненавижу его! — бросила Соня сквозь зубы.
Никита одёрнул её.
— Не говори так! Он твой отец. Поняла? И этого факта ничто не изменит, — проговорил он жестко.
И Соня послушно кивнула в ответ.
От сквера тянуло прохладой. Тяжесть осенней ночи ложилась на город. Он устало моргал светофорами, сонно щурился на прохожих глазницами желтых окон. Соня вцепилась в края его куртки. Она пахла мятой и горечью! Или воздух горчил? На подошвы её кроссовок пристали намокшие листья. Колючая стружка дождя до сих пор осыпалась с нависших над городом туч.
— Солнце, едем домой? — произнес он устало.
«Домой», — пробуждаясь, подумала Соня, понимая, что нужно стать сильной. Ведь теперь против них целый мир! А они — против целого мира.
Отцовский бойкот затянулся. И в этой холодной войне никто не хотел признавать поражение. «Он просто погорячился», — размышляла она, считая ступени подошвами модных кроссовок, — «Он извинится, признает вину. И тогда…».
Мать, открыла ей дверь, с выражением скорби.
«Кто-то умер», — подумала Соня. Не хватало зеркал, занавешенных темными тканями.
— Я…, — сказала она, но мать жестом велела молчать. Она оглянулась, как будто в гостиной дремал огнедышащий монстр.
Соня молча кивнула и направилась в спальню, как делала тысячу раз. Здесь все было как прежде! Картины по стенам, ночные гардины. За прозрачным стеклом внутри её шведской стенки примостилась коллекция мягких игрушек. Плюшевый мишка с сердечком — презент от Дениса, заяц с косыми ушами — сувенир от любимой подруги, и ёжик — подарок Никиты. Колючий, но милый!
Она собиралась неспешно, складируя в чемодан только самое нужное. Все можно купить. Но! Любимые джинсы, истертые в пелюх кроссовки — не просто одежда, а часть её образа жизни.
— Ты куда-то собралась? — услышала Соня, ощущая присутствие.
Он стоял на пороге, лениво наблюдая её беспокойные сборы. Хмурый папин анфас был слегка поврежден! Левый глаз украшал «полумесяц», на скуле багровела заметная ссадина. Но в сравнении с Никитой…
Соня нервно сглотнула! У таких преступлений нет срока давности.
— Думаю, так будет лучше, — сказала она.
— Ты никуда не поедешь! — отрезал отец леденящим тоном.
Как говорил еще в детстве, налагая запрет на «вечерние гульки с подругами».
— Да как ты мог? Ты избил его! — наконец-то взорвалась она.
Папа хмыкнул.
— Не утрируй! Всего-то пару раз приложился, — произнес он, как будто услышал забавную шутку.
От возмущения Соня утратила дар речи. Кислород превратился в удушливый газ. Захотелось проснуться. Опять!
— Ты понимаешь, что натворила? — произнес самозванец, так сильно похожий на папу.
— А ты? — отзеркалила Соня, бесстрашно встречая убийственный взгляд.
Футболка с эмблемой отеля, в которой он щеголял по дому, облегала рельефные мышцы. Отросшие Сонины ногти оставили след на предплечье. Прощальный подарок от дочери!
— Тебя не волнует, что он женат? — брезгливо морщась, поинтересовался отец. Словно они были первыми, кто нарушил «священный завет».
Позади, в глубине коридора, промелькнула мамина тень. Она замерла, не решаясь его перебить.
«Нашелся Всевышний», — подумала Соня.
— Он разведется! — сказала она. Повисла немая пауза.
Отец удивленно приподнял бровь. Растрепанный, с темно-оливковым глазом, он походил на бандита.
— И на ком же он женится? Неужто на тебе? — прозвучало так, будто она третий сорт.
— Мы любим друг друга, — ответила Соня.
— Ты — ребёнок! — рассмеялся отец. — Да что ты знаешь о любви?
Он стоял на пороге её маленькой спальни. Как трехмерный фантом из далекого детства. Откровенно чужой, незнакомый!
«Кто ты?», — думала Соня, не надеясь уже отыскать в этом полном презрения взгляде хоть малейший осадок отцовской любви. Кровь вскипела в горячих венах! Ей вдруг так захотелось ударить в ответ.
— Да уж побольше твоего! Живете, как будто чужие! — она осеклась, ощутив на себе мамин взгляд.
Незаметная тень, изменив траекторию, растворилась во тьме коридора. Он ушел вслед за ней! Но какое-то время Соня так и стояла, продолжая буравить глазами опустевший дверной проем.
Здесь, в бетонной коробке прошло её детство. Здесь она рисовала, тренируя свой «юный талант» на бумажных обоях. Засыпала, летая во сне! Здесь она постепенно взрослела, постигая азы "первобытных утех". И влюблялась, изливая в подушку свои первые девичьи муки. Эта комната, словно кокон, помогла ей родиться на свет! Но забрать ее в новую жизнь было попросту невозможно…
Дверь на кухне захлопнулась. Но сдержать папин голос не способен был даже трехслойный металл. Он кричал, извергая ругательства. Те, которые не решался озвучить ей прямо в глаза.
— Как последняя шлюха! — услышала Соня. И закрыла дверь собственной спальни.
Утрамбованный чемодан застегнулся с трудом. Она с грустью окинула взглядом свой прочный анклав. Что еще взять с собой? Пару масляных натюрмортов? Современный ночник в форме бабочки? Или древний, потрепанный временем, томик стихов?
На кровати, уткнувшись пластмассовым носом в подушку, молчаливо сидел позабытый питомец. Когда-то давно он был видной собакой! А теперь от былой красоты оставалась лишь малая часть. Шерсть скаталась от праздного образа жизни. Морда, сплющенная матрасом, стала больше похожа на «мордочку». Только внешность обманчива! Ведь, в отличие от дарителя, этот плюшевый зверь оставался ей верен.
«Вот, пожалуй, и все», — подумала Соня, определяя любимого пса в свой просторный рюкзак.
За окном воцарилась дождливая осень. Непогода в «кулачном бою» отобрала погожий октябрь. И
