Некоторое время длилось молчание, потом послышалось:
– Это я, Диллон.
Вот некстати! Самый звук голоса бывшего мужа заставил Леандру до боли сжать трубку.
– Что тебе нужно?
– Да так… решил узнать, какие у тебя планы на выходные. Проведешь их здесь, в городе?
– В смысле с тобой?
– Я надеялся.
– А зря. Никакие выходные я с тобой проводить не буду. Пора бы уже перестать мне названивать, тебе не кажется? Со времени похорон это уже третий раз.
– Ты что, даже не хочешь дать мне шанс?
– Пока мы были женаты, я только этим и занималась – давала тебе шанс за шансом. А ты их все выбросил коту под хвост!
– То было давно…
– Последний раз – полтора года назад. Не так уж давно.
– С тех пор многое изменилось… я изменился! На похоронах твоей тетки я как раз это и пытался объяснить.
Взгляд Леандры потянулся к названию книги, которую она только что закрыла. Как там говорилось в пятой главе?
«Выбирать непременно неподходящего мальчика – такая же вредная привычка, как, скажем, курение. Чтобы избавиться от вредной привычки, требуется большое усилие воли и, конечно, старание. Всегда держите в голове тот факт, что неподходящий мальчик – это вечный мальчишка, а не зрелый мужчина. Каждый раз, как он примется умолять вас дать ему шанс, как снова попробует втереться к вам в доверие, скажите себе: "Я зрелая женщина, мне не пристало водиться с мальчишками"».
– Кстати, о похоронах. Как тебя угораздило там оказаться? – поддела она. – Ты никогда не питал теплых чувств к тете Весте.
– Эй, не дави так, дай дух перевести! – буркнул Диллон. – Если бы все, кто не питал теплых чувств к Весте, остались дома, там было бы пусто. Ее терпеть не могли, сама знаешь. На такие похороны приходят не для того, чтобы лить слезы, а чтобы отметиться.
На это было трудно возразить. Церковь была битком набита вовсе не потому, что Весту горячо любили в своем кругу, а потому, что она имела там большой вес. По сути, она была краеугольным камнем Фантом-Пойнт. И все равно остался неприятный осадок от того, как Диллон изображал над ее гробом вселенскую скорбь.
– Послушай!..
– Если хочешь, могу объяснить, почему я там был, – перебил он тем низким, подкупающе искренним, проникновенным тоном, от которого по телу у нее всегда бежали мурашки. – Только чтобы повидать тебя. Чтобы поговорить о тысяче вещей, важных для нас обоих…
– Не понимаю, чего ты добиваешься.
– Хочу начать все сначала.
– Что именно?
– Оживить наш брак.
«Я зрелая женщина, мне не пристало водиться с мальчишками».
– Извини, Диллон, но я не думаю, что это пошло бы кому-то из нас на пользу. Мы должны идти каждый своим путем.
– Я уже пошел своим! И знаешь, удалось пойти довольно далеко: солидная галерея заинтересовалась моими работами. Через несколько месяцев состоится моя первая выставка! Видишь, я не стою на месте.
– Я уже слышала это, и не раз. Послушай, у меня больше нет времени. Я встречаюсь с одним человеком… стоящим человеком.
– Неужели с тем, который сопровождал тебя на похороны? – насмешливо полюбопытствовал Диллон. – Да он тебе в отцы годится!
– Почему же сразу в отцы? Ему только сорок два.
– Наверняка принимает виагру.
– Перестань! Перестань сейчас же, слышишь! Паркер – чудесный человек, настоящий мужчина! Он водит меня по приличным местам, а не по задворкам! Мы только что вернулись с Гавайев!
– Он слишком стар для тебя.
– А ты для меня слишком молод!
– То есть как это, слишком молод? – искренне удивился Диллон. – Мы же с тобой ровесники.
– Только в хронологическом смысле! – отрезала Леандра. – По развитию ты сильно отстаешь, а я зрелая женщина, мне не пристало водиться с мальчишками.
– Откуда, черт возьми, ты набралась этой чепухи? Из ваших дебильных женских пособий по самовоспитанию?
Леандра не ответила, просто тихонько положила трубку и, хотя телефон еще несколько раз принимался звонить, уже не поднимала, а просто сидела, размышляя о прошлых ошибках и о том, как трудно все-таки избавляться от вредных привычек.
Кейди стояла в центре двухэтажного хранилища с зажатым в кулаке золотым ключиком. По стенам – всюду, куда ни взгляни, ряд за рядом, полка за полкой – красовались изысканные шкатулки, табакерки, сундучки и миниатюрные секретеры. Казалось, им нет числа: совсем крохотным и довольно крупным – и каждая вещица в отдельности являла собой шедевр искусства, блистательный пример мастерства.
Одна полка была целиком отдана превосходной подборке богато изукрашенных средневековых шкатулок. На соседней были представлены походные сундучки – чеканные с чернью и вкраплениями золота или серебра. Еще дальше сверкали и переливались шкатулки для драгоценностей такого сложного дизайна, что глаз отказывался воспринимать все хитросплетения отделки. Дальше, на задней стене, до самого балкона поднимались ряды шкатулок самого разного типа, вплоть до эпохи Ренессанса, с финифтью, глазурью и эмалью, некоторые просто отполированные так тщательно, что казалось, будто они сияют внутренним светом. От их красоты захватывало дух. Тут были буквально микроскопические (на один перстень) коробочки, целиком выточенные из кристаллов горного хрусталя, из яшмы или оникса; были и побольше, алебастровые и нефритовые, сплошь покрытые резьбой и полудрагоценными камнями…
Мак остановился на пороге и некоторое время молча обозревал эту глухую, без единого окна, сокровищницу.
– Так вот куда ты сбежала, пока я разбирал чемодан.
– Да, бросить взгляд.
– Хм. – Он внимательно изучил тяжелую стальную плиту, заменявшую дверь. – Надеюсь, есть запасной вариант, на случай если она ненароком захлопнется?
– Конечно. Хотя замок и электронный, изнутри дверь можно открыть простым нажатием ручки.
– Приятно слышать. – Подступив к ближайшему ярусу полок, Мак уставился на шкатулку черного дерева с позолотой. – Неплохие тут собраны вещицы!
– Да уж. Тетя Веста собирала эту коллекцию почти полвека.
– Правда?
Кейди склонилась к полке, на которой красовалась шкатулка начала семнадцатого века, сработанная в виде сундучка и отделанная эмалью. Ее стенки и крышка были расписаны любовными сценами, причем роман был явно адюльтером.
– Посмотри. Один бог знает, что в ней хранилось. Чем надежнее упрятаны прошлые ошибки, тем в большей мы безопасности.
– Возможно, возможно… – Мак не сделал движения подойти и поближе взглянуть на шкатулку. – Как по-твоему, у Весты Бриггз было много тайн?
– Она умерла в восемьдесят шесть лет. Это кое-что да значит. К такому возрасту, если повезет, жизнь нашпигована тайнами. Хранить их – личное право каждого.
