И так явственно видел Вася кораблик под надувшимся парусом, бегущий по волнам, что руки чесались взяться за кисть и немедленно изобразить и Сему-капитана в фуражке, и Севу Рудницкого, беднягу-художника из Белой Церкви, исчезнувшего в революцию, и самого себя, мазилу Ваську Монастыря! В груди его росло предвкушение радости…
Архитектор Николай Сергеевич и Сэм наконец сошлись в цене и ударили по рукам. Кустодиевская женщина, охая, выволокла из дома бочку. Вася сунулся было помочь, но она оттеснила его корпусом и велела принести топор. Вася, предвидя судьбу бочки, попытался было отстоять ее, но «купчиха» сказала, что бочка дырявая и ненужная по теперешним временам, а дрова пригодятся зимой для камина. Вася возразил, что у него нет камина, но тетка сказала, нет – так будет, Николай Сергеич всем подряд «ложит» камины, потому как мода нынче пошла на них.
Когда жаркое пламя уже пожирало кучу разношерстного барахла, распространяя запах горелых перьев и тряпок и пуская в небо тучи черного дыма, а все четверо сидели под корявой яблоней за колченогим столиком и пили за удачу, на сцене с громкими криками появились припозднившиеся гости. Их оказалось двое, и были они вполне незваны, но тем не менее приняты с радостью: художник Виталя Щанский и интерьер-дизайнер Дима Калягин, однокашники Сэма и Васи.
– Ребята! – кричал Виталя, по-мефистофельски являясь в клубах дыма. – Я уж думал, хрен найдем! Ну, Васька, черт полосатый, каким ветром тебя занесло в этот отстойник? Иди, обнимемся, романтик!
Вася радостно поднялся навстречу гостям:
– Виталя! Димыч! Заходите! А мы тут сидим… Это Николай Сергеевич и Татьяна! И Сема!
– Жена? – спросил Виталя.
– Ага, еще чего! – гуднула Татьяна. – Разбежался! Работаем мы на ремонте.
– А у вас что тут, ремонт?
– Да вроде того, – скромно ответил Сэм. – Строим студию для Васи. Ты посмотри, Виталя, какие пейзажи вокруг! А воздух!
Оценить воздух было трудно по причине черного дыма, валившего из костра, но вновь прибывшие не стали спорить.
– Димыч, молодец, что пришел! – Вася перешел от Витали к интерьер-дизайнеру. – Сто лет вас не видел, ребята!
– Васька Монастырь! Живой! – не мог успокоиться Щанский. – Сэм спрашивал про тебя, и ни одна сука не знала, куда ты девался! Ну, теперь все, теперь я с тебя глаз не спущу! Мы же все против тебя тьфу! Дилетанты! Я же помню твою девочку на качелях! А сторожевая башня! Семка небось давно ее загнал, капиталист гребаный! Я еще и Кольку приведу! Помнишь Кольку Башкирцева, этого подкаблучника и засранца? Пусть посмотрит, что такое настоящий художник!
– Давайте за встречу! – провозгласил Сэм. – Димыч, до дна!
Дима Калягин молча улыбался. Был это небольшой человек с приятным лицом и внимательным взглядом. Кубик, выделив его из всех, стоял рядом и умильно вертел хвостом.
– У нас с собой тоже есть! – объявил Виталя Щанский и полез в объемную сумку.
И пошло-поехало. Тосты следовали один за другим, закуска таяла с молниеносной быстротой, пустые бутылки, звеня, отправлялись под стол. Пили за дружбу, альма-матер, прошлое и будущее, творчество, присутствующих дам – стоя, с оттопыренным локтем, до дна! Татьяна, можешь сидеть! И женщин вообще – тонких, нежных и понимающих, каких нет в природе.
Кустодиевская женщина Татьяна на правах хозяйки не успевала нарезать хлеб и колбасу. Костер уже не дымил, а горел чисто и ярко, уютно потрескивая. Небо из голубого превратилось в белесое, вечерней сыростью потянуло из оврага. И первая звезда зажглась над деревьями. А встреча друзей все продолжалась.
Наконец откланялся Николай Сергеевич, напомнив, что завтра в семь начинаются ремонтные работы. Сэм вызвал ему такси. С архитектором убыла Татьяна, строго наказав залить костер водой, а то «знаю я вас»!
– Ну, бабища! – не удержался Виталя Щанский. – Громобой! – Он изобразил в воздухе волнистую фигуру и дернул чреслами. – Смотри, Васька, такая как приголубит, мало не покажется! Поперек себя шире!
Пьяненький Вася только улыбался. Ему было хорошо.
– Могу помочь с интерьером, – подал голос Дима Калягин. – И двор нужно привести в порядок. Дом твой?
– Мой, – ответил Вася.
– Место хорошее, спокойное, соседей нет!
– Ага, спокойное, – поддержал его Виталя, – хрен найдешь! Мы тебя, знаешь, сколько искали? Продирались через какие-то колючки, кучи дерьма, битый кирпич! Сплошной сюр. Ты бы хоть указатели поставил. «Дом творчества Паскудовка», или там «К Ваське Монастырю», направо, налево, вокруг мусорной кучи и дальше на фиг! Я говорю Димычу, что делать? Не живут здесь! А он идет молча, как терминатор! И вдруг дым! Пожар, говорю, сворачивай, Димыч, а то сгорим к чертовой матери! И тут вдруг изба открылась, и вы под деревом в интерьере! – Он развел руками: – Вуаля! А что, ребятишки, в этом что-то есть, своя сермяга, как говорится. А то город уже во где сидит! – Он резанул себя ребром ладони по горлу. – Буду приезжать сюда на каникулы, хрен найдут! Достали уже! Бабье, недоросли, клиенты. Если Васька не против. И все пучком!
– Не против! – отвечал счастливый Вася. – И Димыч пусть приходит! Места много, всем хватит!
Сэм только вздохнул от такой простоты….
Глава 15
Откровенный разговор
Шибаев не звонил Ирине. Не решил еще, как себя вести и что говорить. Не хотел создавать ей дополнительные проблемы. Ему не пришло в голову, что он может оказаться тем единственным человеком, с кем ей будет легче, чем с другими, в силу того, что они так мало знакомы. Ведь постель, как сказал один остряк, еще не повод для знакомства. Он выжидал. Через два дня она позвонила сама и сказала: «Саша, я хочу тебя видеть…»
Они встретились на той самой улице, где он спасал ее от хулиганов и где началась их история. Ирина пришла раньше и ждала, внимательно рассматривая чахлую клумбу под окнами углового дома. Завидев Шибаева, она кивнула ему и пошла по улице до первого переулка, куда и свернула, – не хотела, чтобы их видели вместе. Он шел за ней, отстав, охватывая взглядом ее фигуру, испытывая странное дежавю – так же он ходил за ней почти неделю до того, как все завертелось в убыстряющемся темпе.
Темнело, заморосил мелкий дождь. Она привела его в старый блочный дом, поднялась по нечистой лестнице на четвертый этаж, открыла дверь и стояла на пороге, дожидаясь. В тусклом свете прихожей Шибаев увидел, как она изменилась. Лицо осунулось и постарело, глаза смотрели затравленно.
– Эта квартира?..
– Это моя квартира, родительская.
– А они…
– Они давно не живут вместе. Мама в Польше, отец в Крыму. А квартира стоит пустая. Проходи.
И снова он пошел за ней, испытывая все ту же странную неловкость. Стандартное жилище не очень богатых людей. Диван, сервант с хрустальными рюмками, тусклый ковер на полу. Здесь действительно не жили: на всем лежала печать запустения, шторы были задернуты раз и навсегда – складки казались вырезанными из камня, мебель покрыта слоем пыли.
