«Помни, я тебя люблю»... Эти слова снова и снова раздавались в темных закоулках ее сознания, но она по-прежнему не знала, кому они принадлежали. Был ли у нее до Грега другой мужчина? Любящий ее человек? Лаки не могла больше терпеть невыносимую боль, именуемую одиночеством, и с радостью променяла бы ее на любое физическое страдание.
Доджер, сидевший сзади, положил умную морду ей на плечо. Она благодарно почесала его за ушами и покосилась на Грега. Тот, не отрываясь, смотрел на дорогу, высунув локоть в открытое окно и небрежно держась за руль. При виде грузовика с сахарным тростником, пересекающего дорогу, Грег сбавил ход.
— Здесь сельская местность, — сообщил он, не глядя на Лаки. — Сюда редко забредают туристы.
— Очень красиво! — искренне восхитилась она.
Вокруг расстилались плантации сахарного тростника, верхушки стеблей покачивались на пассатном ветру. На красноземных склонах, иссеченных террасами, виднелись молодые зеленые растения — ананасы. Вдоль шоссе трепетал на ветру дикий имбирь, похожий на грациозных балерин.
По мере подъема по склону Халеакала тростник и ананасы сменялись изумрудными пастбищами, окруженными белыми изгородями. В густой траве паслись коровы и лошади. Вдали виднелся залитый солнцем океан. Иногда пастбища скрывались за зарослями папоротников. Над всем этим громоздился Халеакала с закрытой облаками вершиной.
Потом они въехали в городок с дощатыми тротуарами, коновязями, сточными канавами вдоль улицы, проехали мимо «Конюшен Хибнера» и «Универмага Ямагучи», пропустили троих всадников, со смехом помахавших им ковбойскими шляпами.
Что-то тут было не так...
— Снова мангуст! — воскликнула Лаки, растерянно оглядываясь.
— Что? — встрепенулся Грег.
— Ничего не понимаю! Место как будто знакомое, но на Гавайи совершенно не похоже...
— Макавао облюбовали местные ковбои. Сильно смахивает на Техас, верно?
Лаки понимала, что он пытается ее подловить, и окончательно растерялась. Это место действительно не походило на остальные уголки острова, но вспомнить, как выглядит Техас, она не сумела бы даже под страхом смерти.
В напряженном молчании они подъехали к клинике, напоминающей горный коттедж где-нибудь в Швейцарии, и вышли из машины. Администраторша проводила их в кабинет.
Доктор Форенски уже ждала их. Маленькая, щуплая, с короткими седыми вблосами и морщинистым загорелым лицом, она поднялась из-за стола и пожала Лаки руку.
— Представляю, что вы пережили! — сказала она, предложив обоим сесть.
Об искреннем сочувствии свидетельствовал не только ее тон, но и взгляд. Лаки она сразу понравилась. В последнее время люди слишком часто смотрели на нее с подозрением, совершенно не думая о том, как она страдает...
— Мистер Бракстон рассказал мне, что с вами произошло, — продолжила доктор Форенски. — Кроме того, я читала про вас в газетах, хотя им, конечно, нельзя доверять, и получила результаты обследований. Тем не менее хотелось бы услышать от вас обоих подробный рассказ.
Первым взял слово Грег, поведавший, как Доджер нашел машину. Потом Лаки рассказала, как очнулась в палатке, ничего не помня о прошлом и не представляя, где находится и как туда попала. Доктор Форен-ски слушала их молча, согласно кивая. Чувствовалось, что она хочет как можно больше расположить Лаки к себе.
— Значит, вы не узнали себя в зеркале и расстроились? — спросила она. — А теперь вы себя узнаете? Лаки пожала плечами.
— Вроде бы. А может быть, я просто привыкла? По крайней мере, сейчас мне видится в зеркале что-то знакомое — когда волосы вокруг лица не похожи на... — она поискала подходящее словечко, — на репейник.
— Любопытно! Вы не узнаете собственного лица, не помните своего имени. А ведь должны бы: вы тысячи раз видели себя в зеркале и постоянно произносили собственное имя. То и другое должно было запечатлеться в вашей памяти, в отличие от мелочей, которые осели там как эпизоды. — Врач внимательно рассматривала Лаки, но, судя по всему, верила ей и просто искала объяснение. — Очень необычный случай.
— Может ли это быть как-то связано с тем, что у Лаки сохранилось обоняние? — спросил Грег.
— Не исключено, — подтвердила доктор Форен-ски. — Просмотрев результаты обследования, я сразу позвонила коллеге моего покойного мужа, который работает в Гарвардском медицинском институте. Доктор Робинсон специально занимался синдромом Хойта — Мелленберга. Встречается эта болезнь редко, данных по ней немного, но он вспомнил похожий случай, когда у пострадавшего тоже сохранилось обоняние.
— Разве это так важно? — нетерпеливо спросила Лаки. — Я просто хочу подвергнуться гипнозу и вспомнить свое имя!
Форенски снисходительно улыбнулась.
— Важно. Дело в том, что за обоняние и эпизодическую память отвечает практически один и тот же участок головного мозга. Вот почему самые яркие воспоминания, как правило, сопровождаются у нас запахами. Стоит унюхать свежеиспеченный яблочный пирог — и пожалуйста! — Она щелкнула пальцами. — Мне снова шесть лет, и я сижу в бабушкиной кухне...
— Я бы все отдала, чтобы вспомнить свою бабушку! — воскликнула Лаки.
Доджер, словно почувствовав ее отчаяние, подбежал и лизнул ей руку, а доктор Форенски наклонилась и потрепала Лаки по плечу.
— Наш мозг обладает чудесной способностью к самовосстановлению. Существуют люди, у которых вообще функционирует только одна половинка мозга. Многие попадали в худшие передряги, чем вы, и продолжали потом вести нормальную жизнь. Когда отыщется ваша семья, вам расскажут о прошлом, и ваш мозг так обработает эту информацию, что вы почти поверите, что все вспомнили самостоятельно.
Другие врачи говорили ей то же самое, но Лаки почему-то больше поверила этой женщине. Поразительно! Как ни презирает ее Коди Бракстон, он сумел найти человека, искренне желающего ей помочь!
— Вы готовы начать? — спросила доктор Форенски.
— Да, — решительно ответила Лаки. — А можно остаться Грегу и Доджеру?
— Если вам так хочется.
Лаки кивнула и посмотрела на Грега. Что бы они ни услышали, как бы это их ни ранило, она желала, чтобы Грег узнал правду из первых рук. Если его и удивила ее просьба, он этого не показал.
Грег наблюдал, как доктор Форенски усаживает Лаки в кресло, и боролся с желанием сбежать. Зачем Лаки попросила его остаться? Ему хотелось одного: узнать ее имя и избавиться от нее раз и навсегда. А для этого вовсе не обязательно присутствовать на сеансе гипноза.
— Вам совершенно нечего бояться, — сказала врач, придвигаясь к Лаки и жестом приглашая Грега сесть поближе. — Под гипнозом люди не делают ничего такого, чего бы они не сделали в нормальном состоянии.
