— Слушай, может, он искренне… хотел, чтобы…
— Вика, мать никто не может заменить. Никто. Никогда.
Мы помолчали, Алиса щелчком отправила за окно окурок и, закусив нижнюю губу, стала изучать мое лицо. Почему-то от ее взгляда мне стало трудно дышать.
— Так что такие дела, — с притворным весельем подытожила она через мгновение. — Теперь папа встречается со своей секретуткой, Анечкой. Довольно долго уже, кстати. И даже любовниц своих подзабросил, странно…
— Влюбился? — Робко предположила я.
— Ага. Дорогая, если секретутку зовут Анечка и она крашеная блонда, — это уже диагноз. А эта еще такое неземное лупоглазое создание… Обнять и плакать! Скорее всего, она пока требует меньше внимания и меньше бабла, чем длинноногие крали в норковых шубках, которые ему нравились раньше.
Я внимательно взглянула ей в глаза. О, мне это очень знакомо! Примерно так я думала об «этих ваших любовях», пока не познакомилась с Кириллом. Я гордо носила это убеждение, как флаг, который оторвался от древка и улетел по ветру в один миг, когда обычный школьный психолог пришел проводить с нами беседу о жизненной цели.
— А ты разве… никогда ни в кого не влюблялась?
Алиса вздрогнула и, едва не столкнув меня с подоконника, спрыгнула на пол. Она быстро залезла под пуховое одеяло и, накрывшись им по самую шею, сердито проворчала:
— Вика, надо спать. Если тебя еще завтра… то есть, сегодня, понесет в универ, и мне придется идти с тобой вместе, я не хочу уснуть прямо на паре Абажурова. Он дядька суровый, заметит — и четвертует меня.
Я кивнула и тоже погрузилась в пуховые волны рядом с ней. Под одеялом наши колени нечаянно соприкоснулись — ее кожа была удивительно холодной, я поежилась. Кажется, мой последний вопрос немного смутил ее. Я подползла ближе, дотронулась щекой до ее плеча и, чтобы как-то загладить вину, прошептала:
— Я не хотела, извини. Просто ты так говоришь…
— Черт! — встрепенулась она. — Я не хочу это обсуждать! Потому что то, что скажу, тебе не понравится.
Алиса опять отвернулась к стенке, а мне осталось только шумно вздохнуть. Несколько минут прошло в абсолютной тишине, только мерно тикали часы на противоположной стене. Меня уже почти сморил сон, но Алиса все ворочалась и вздыхала так тяжко, что уснуть было почти невозможно.
— Так кто он? — наконец не выдержала я. — Давай уже, колись. Ты ведь хочешь со мной поделиться!
— Ольшанская, я тебя ненавижу, — прошипела она. — Ведь никто об этом не спрашивал.
— Обычный вопрос.
— Ага. Ну, если ты так хочешь знать… Да, я любила одного человека. Очень сильно, как божество, как кумира. Вот многие не понимают, как из-за певца или там футболиста знаменитого вены режут. Я могу это представить. Когда тебе пятнадцать, а друзей у тебя отродясь не было, и ты попадаешь в совершенно другой мир… — Алиса тяжело сглотнула. — Короче, это все лирика. В пятнадцать батя как раз и запер меня в какой-то крупный языковой лагерь в Голландии. Ох, мы тогда учились всему, кроме языка. Ну, вот там я и влюбилась. Но в итоге выбрали не меня. Вот и все.
Я резко села на кровати, сон как рукой сняло.
— Подожди, но почему? Ты ведь невероятно красивая…
Алиса закрыла лицо руками и, казалось, совсем перестала дышать.
— Да ничего подобного. Зайка, все правильно, — наконец прошептала она, так и не взглянув на меня. — Пойми, каким бы красивым ты ни был, всегда — ВСЕГДА — найдется кто-то, кто будет красивее тебя. Люди падки на красоту. Но она совсем не уникальна, понимаешь? Это ведь не особая ямочка на щеке, не звонкий смех, не шутка, сказанная вовремя, не интересный разговор. Это просто физическая оболочка и все.
Я все еще сидела, укутавшись одеялом, и Алиса потрепала меня по плечу.
— Все, спать, Зайка. Немедленно!
— Каким он был, Алиса?
— Кто «он»? — улыбнулась она.
— Человек твой, кто еще?!
— А… Ну, старше меня — года на четыре, я думаю. Мы подружились, а потом… не знаю, крышу снесло. Просто… это была такая красота… такая… таких не бывает. Огромные голубые глаза, эти кудри серебристо-белые, длинные ресницы. И еще поет. Как ангел.
Алиса мечтательно улыбнулась и закрыла глаза, будто в одно мгновение провалившись в омут воспоминаний семилетней давности. Весь ее рассказ почему-то вызывал у меня странные чувства — так и казалось, что она просто прикалывается, выдумывает, и сейчас начнет ржать и тыкать в меня пальцем, мол, какая я доверчивая овца! Во рту пересохло, я смотрела ей в лицо и… не находила ни единого подтверждения своим подозрениям.
— А потом к нам в лагерь приехала девочка из Германии. Очень красивая, юная модель — совсем как наш Стасик! И все. Я никого больше не интересовала. Вот так-то.
Я сидела, ошарашенная, еще минут двадцать, а Алиса, грустно улыбнувшись мне, отвернулась в другую сторону и затихла.
* * *
Утром, едва мы обе, почти одновременно, проснулись от солнечных лучей, бьющих прямо в глаза, и посмотрели друг на друга, сразу поняли, что пары на сегодня отменяются. Алиса сползала на кухню и притащила целый графин ледяной воды, которую мы выхлебали буквально за пятнадцать минут, и какие-то чудодейственные таблетки.
— Теперь ложись вот так, — подруга упала на подушку, вытянув руки вдоль туловища, и замерла. — И не двигайся. Сейчас все пройдет.
Мы пролежали так какое-то время, пока я не заметила легкое мигание экрана моего мобильника. Конечно, это Кирилл, кто еще? Ох, придумать бы, как замять мое вчерашнее потрясающее выступление! Даже не глядя на номер, поднесла трубку к уху.
— Вика, ты спишь?
Алиса повернулась ко мне, напряженно вглядываясь в лицо. Я беззвучно сказала ей: «Светка».
— Ну… уже нет. А что?
— Просто я тут… такое нашла… — в мобилке что-то зашуршало. — Ты будешь на парах?
— Мы будем на парах? — переадресовала вопрос Алисе. Та покачала головой и поморщилась. — Нет. А что, надо?
— Ну, я сейчас в агентстве. И нашла пару очень интересных фотографий. Тебе стоит это увидеть.
Я тяжко вздохнула.
— Слушай, давай завтра… я не в том состоянии, чтобы куда-то ехать.
— «Может ли быть красивой смерть?» — вдруг повторила Светка мой вопрос, который я задавала всем с тех самых пор, как пообщалась с Кристиной на подоконнике в общаге. — Да, блин, может. Если ее профессионально сфотографировать.
Я резко села на кровати, забыв даже об ужасной головной боли, раскалывающей мой бедный череп. Алиса недоверчиво нахмурилась и нехотя оторвалась от кружевной подушки, приблизившись ухом к телефону.
— Что ты имеешь в виду?
— Приезжай в агентство. Покажу.
