Коклюшкина посмотрела на нее с удивлением, и Ксюше пришлось объяснять, почему, что и зачем. Изложить наскоро придуманную версию она постаралась коротко, не глядя на старую кошелку и не заботясь о стыковке в повествовании отдельных деталей. Получив свой документ, вышла в коридор, оступившись немного в дверях, и наткнулась на молодую «с иголочки» одетую даму, направляющуюся с явно агрессивными намерениями к лестнице. Увидев Ксению, она окинула ее внимательным взглядом и потребовала пояснить ей, где находится Петелькин – в кабинете его нет.
– Может быть в архиве? – предположила Ксюша.
– Там закрыто, – раздраженно пожала плечами девица.
– Не может быть…, – не поверила Ксюша. – Архивариус отправлялся на работу. Я знаю.
Потеряв всякий интерес к женщине, Ксюша отправилась вдоль стены коридора. Он показался ей бесконечным.
– Там записка, что он болен…Скажите Петелькину, если увидите, пусть позвонит жене по мобильному, – крикнула ей вслед женщина.
Несмотря на растерянность от неожиданного поворота событий Ксения успела удивиться. При такой «даме» этот лысеющий ловелас одержим сексуальными проблемами! Впрочем, ей не до них. Со своими бы разобраться. Куда же опять запропастился старый черт?! Снова сбежал? Надо как-то его привязать. Привязать крепко-накрепко, только чем и за какое место?… Действительно, записка: «Архивариус болен». Что за бред?! Снова какая-то дурацкая игра в прятки…
Ксюша оглянулась и еще не успев ничего рассмотреть интуитивно почувствовала какое-то изменение в интерьере коридора. Довлело что-то необычное слева. Она повернула туда голову и не сразу поняла, где находится. Дверца, которую Ксюша намеревалась брать приступом исчезла. Ровная, гладкая стена. Даже нет никаких следов… Она подошла поближе. Все ясно. Проем заложен. Стена заштукатурена и покрашена. Словно здесь никогда и не было той загадочной двери. Может быть и правда не было?
Ксения вернулась в отдел кадров. Просунула голову в приоткрытую дверь. Коклюшкина оглянулась на скрип петель.
– А что, Корнилыч так и не выздоровел?
Кадровичка отрицательно покачала головой.
– Так и не появлялся.
У Ксюши от возмущения перехватило дыхание. Вот это экземпляр! Попользовался, выбросил, как кошку из своей комнаты
и смотался! Или ничего вчера не было?!
Наверное от этих мыслей Ксюшу замутило и она поспешно вышла наружу. Все-таки на него непохоже, чтобы он отнесся к ней как к похотливой кошке. Она же чувствует как он переживает, как он тянется к ней… Или, может быть ему стало плохо и он где-нибудь в больнице? Все-таки перегрузки. Уж они наверное оторвались минувшей ночью, у самой ноги подкашиваются, а что ожидать от человека здоровье у которого должно быть не то. Теоретически. Наяву этого не скажешь. Такой неутомимости не часто встретишь среди тех, кто по возрасту должен бы копытами рыть землю…
Ксюша не знала, что будет делать если Михаил не вернется к вечеру, но решила вернуться домой. За воротами ей пришлось обходить розовую иномарку, поставленную чуть ли не вплотную к забору и загораживающую часть прохода. В нее садилась жена Петелькина. Похоже она уже где-то видела эту тачку…
Заметив Ксению, дама опустила уже сунутую в салон ногу.
– Так вы не видели моего мужа?
– Наверное, щупает, в темном углу, какую-нибудь зазевав
шуюся курицу, – не выдержала Ксения.
Та вытаращилась на Ксюшу и зло фыркнула:
– Кобелино!
Ксения уже шла к трамваю, как к бортику тротуара, рядом с ней, прижалась та же розовая «тачка».
– Садись, довезу, – крикнула из салона Петелькина.
Настроения у Ксюши, общаться с кем – либо, не было никакого, но и сил, тащиться, до остановки, не оставалось. Она выложила последние, когда летела к этому оборотню, в надежде увидеть на его лице хоть тень если не восторга, то хотя бы радости. И что в итоге?
В машине пахло табачным дымом. Петелькина бросила пачку «Честерфилда» на панель перед Ксюшей.
– Кури. Ксения отрицательно покачала головой.
– Ирэна, – назвала себя девица, трогая машину с места.
Ксюша не успела назвать свое имя, как новоявленная знакомая вновь заняла эфир.
– Можешь себе представить, третий раз выхожу замуж и все за козлов. Первый был моим ровесником – засранец, трепло…дома не жил. Второй постарше, картежник и пьяница. Ну, думаю, уж третий, лысеющий урод, должен меня на руках носить. Так, еще чище, оказался бабником, каких свет не видывал. Думаешь, я держу его в черном теле? Бери – не хочу. Нет, надо чтобы была чужая. Может он и с ними больше теоретик, не знаю. А вот все равно, ноги иногда еле волочет, а глазами косит на сторону. Раз балдели до утра, со всеми предоставленными ему радостями, так он все равно уполз к соседке, у той мужа положили в больницу. Аллахол ему как бы понадобился, печень прихватило. И искал лекарство, конечно, под юбкой… Я сразу поняла по твоему комментарию, что и на работе от него покоя нет. Что остается делать с этими козлами? Послать всех, куда подальше… У меня подруги, тоже невезучки. Мы, иногда, собираемся на девичник – Ирэна скосила глаза и скользнула взглядом по фигуре Ксении. – Как ты, насчет поразвлечься? Мордашка и фигурка у тебя что надо…
Черные глаза ее стали маслянистыми. Ксения только сейчас поняла особенность во внешности Петелькиной. Выделяло ее, из себе подобных что-то мужское, может быть впечатление возникало из-за короткой стрижки, прямого носа, широковатых скул… Да и спортивная фигура – невысокая грудь, неширокие бедра… Наверное, с возрастом она станет безобразной, но сейчас хоть и напоминает мужчину, но довольно симпатичного.
– Не знаю, – протянула Ксения. – Я думаю, у меня не получится.
– Что не получится?
– Для таких дел надо более четкую ориентацию. Или более
пассивную или более активную. Ты же предпочитаешь вести
Ирэна, остановив автомобиль, с улыбкой смотрела на Ксению. Взгляд пристальный.
– Да.
– Я тоже. Но в отношениях с мужчинами.
Ирэна фыркнула.
– Это тебе скоро надоест. Созреешь, приходи.
Она протянула ей бумажку. Визитную карточку Ксюша взяла, чтобы отвязаться, и, взглянув в стекло, удивилась. Машина стояла как раз напротив ее дома.
– Как ты… Я же не называла адреса.
Пока Ксения произносила эту фразу, она и сама поняла, в чем дело. Ответ Ирэны подтвердил ее догадку.
– Я уже раз проводила тебя до трамвая и от трамвая до арки… Квартиры не знаю. Я настойчива, но не до такой степени. Если нужно прилагать усилия больше, чем я привыкла – интерес пропадает… Что-то видок у тебя сегодня не самый лучший…
– Устала, – Ксюша, выйдя, захлопнула дверь.
Визитку она выбросила в почерневшую урну, в которой сжигал улики против себя Женин депутат, но, постояв с минуту под аркой, вернулась и забрала белый квадратик. Ее никогда не прельщали оргии лесбиянок, но эта хитрая бестия… Она оставила маленькую затравку для Ксюши, небольшую возможность самой проявить инициативу… Если даже дальше все пойдет вперекосяк, ощущение свободы выбора сохранится. «Я сама!»… – не есть ли эта мания, эта, по сути, закомплексованность самой изощренной формой насилия над собой? Попадая под ее влияние, становишься рабом этого стремления, да и само ощущение свободы, как иллюзия…
Ксения с трудом повернула ключ, вошла в прихожую. Посмотрела на будто приклеенные шлепанцы Корнилыча и поняла,
что он не придет. Ни сегодня, ни завтра… Никогда. По крайней
мере пока она сама не покинет этот город…
Ксюша прошла в свою комнату и только тогда почувствовала невероятную, смертельную слабость. Сказалось сразу все – суточная болтанка на шхуне, недосыпание, недоедание, многочасовое путешествие на автомобиле, ночь, в которую были вложены остатки сил… Непонятно было, как она умудрилась смотаться на работу. Не иначе как на автопилоте. Не раздеваясь она повалилась на кровать и… сразу в обрыв. Внезапный, как окончание видеоленты – когда на экране одна черно-белая рябь…
Пришла в себя Ксения лишь на следующее утро. Поднялась, с трудом сделала два шага к стулу, где висел халат, но в ушах стал стремительно нарастать, какой-то звенящий шум, в глазах потемнело, и она едва успела опереться о стену. Чувствуя, что вот-вот упадет от слабости, снова вползла на кровать. Полежала некоторое время, а когда предметы стали проясняться и шум уменьшился, сделала вторую попытку подняться. Это ей, кое-как удалось, но пока брела по коридору, силы вновь стали стремительно уходить, как вода из дырявого сосуда и, когда она поравнялась с дверью хозяина, их просто не осталось. Ксюша съехала по двери на пол, но перед тем как потерять сознание почувствовала под собой аккуратно выставленные тапки. «Конец.» – почему-то даже без тени страха подумалось ей…
Потолок проявлялся плохо, контуры несколько раз то обозначались, то вновь расплывались. Наконец изображение установилось, и Ксения определила, что потолок ей незнаком. Не поворачивая головы, обвела взглядом помещение. Больничная палата. Вплотную к кровати капельница. Это ее удивило. Приподняла голову. Знакомый шум в ушах появился лишь легким фоном. В палате она насчитала еще три кровати. Все заняты женщинами. Ксюша откинула голову назад, на подушку и сквозь все тот же шум услышала, как кто-то сказал, что надо позвать врача – он просил сообщить ему, когда морячка придет в себя. Ксения сообразила, что это ее здесь так окрестили. Откуда у них такая информация? Кто-то, видимо, наводил справки или она в бреду что-то высказала…
