— У тебя мокрые глаза. Ты плакала? — спросил он. — Из-за того, что Лора швырнула в окно пресс-папье?
— Нет, не из-за этого. Мы поссорились. Она обидела меня.
— Ладно, поговорим потом. А сейчас иди умойся, приведи себя в порядок, подкрась губы. Ты женщина и должна хорошо выглядеть. Затем возьми пальто и поедем. Лучше мне не входить в дом, пока все не придет в норму. Я подожду тебя в машине.
Я помчалась выполнять его распоряжения. "Если я когда-нибудь влюблюсь, — ни с того ни с сего подумала я, — то моим избранником будет мужчина, похожий на Гуннара".
Плеснув в лицо холодной водой, подмазав губы и накинув пальто на плечи, я вышла в холл и наткнулась на Ирену Варос, поджидавшую меня на площадке у подножия лестницы.
— Лора снова швыряет вещи? — спросила Ирена.
— Она часто это делает?
— В последнее время не так уж часто.
— Вы были наверху? Видели ее?
— Нет еще. Лучше дать ей сначала успокоиться. Тогда ей не захочется швырнуть что-нибудь в меня.
— Лора знает о картине, — объявила я. — Я сказала ей об этом. Не скрыла от нее, что она ходит ночью во сне. Обошлась с ней жестоко. К вашему сведению, миссис Жаффе считает, что Лора бросила пресс-папье в нее и сделала это намеренно. Конечно, это не так. Лора не запустила им даже в меня, хотя я вывела ее из себя. Но на миссис Жаффе никакие доводы не действуют. Она твердит, что Лора больна, неуравновешенна и ее следовало бы поместить куда-нибудь, где она не доставляла бы окружающим столько хлопот.
Глаза Ирены сверкнули ненавистью.
— Миссис Жаффе саму следовало бы заточить куда-нибудь! Но спасибо, мисс Холлинз, что рассказали мне. Никто не решится на такой шаг, пока мы с вами находимся здесь и готовы защищать мисс Уорт.
— На меня можете не рассчитывать. Вряд ли я застряну здесь надолго, — возразила я и вышла через парадную дверь.
Господи! Бывают же в жизни счастливые минуты. Как чудесно было оставить этот дом и подняться вверх, в горы, на «мерседесе» Гуннара!
Мы ехали по дороге, петлявшей среди холмов, минуя нарядные, ярко окрашенные жилые дома. После одного или двух поворотов я смогла увидеть сверху знакомую темно-голубую черепицу дома, где я временно нашла себе пристанище. Повсюду встречались ухоженные сады, разбитые вокруг жилых строений и готовые вот-вот расцвести; из многих окон уже выглядывали цветущие растения.
— Какой красивый город! — вздохнула я. — Божественный!
Гуннар, очень довольный, кивнул:
— Согласен. Нам, бергенцам, трудно понять, как можно жить где-нибудь еще. Мы привязаны к своему городу. Впрочем, жители Осло считают нас, бергенцев, деревенщиной. Разумеется, они ошибаются, ведь Берген — ворота на Запад.
Он говорил, пытаясь развлечь меня и приободрить. Я позволила ему продолжать, не желая начинать свой рассказ, пока он ехал по горной дороге. Кроме того, я наслаждалась отдыхом, бездельем.
Когда мы поднялись на самую большую высоту, доступную для автомобиля, Гуннар остановил мерседес возле дорожного знака, который предупреждал водителей, что дальше проезда нет. Мы вылезли из машины и пошли по дороге.
Мы были не одни. Солнце вывело людей на воздух. Часть жителей Бергена предпочла провести воскресенье в горах.
Через некоторое время, осилив подъем, мы добрались до скамьи, которая была поставлена на обзорной площадке. Оттуда открывалась великолепная панорама.
— Прошлой ночью я слышала звуки волынки, — сказала я Гуннару — Такое возможно в Бергене?
Он улыбнулся:
— Вряд ли. То, что ты слышала, — это, без сомнения, одна из наших хардангеровских скрипок. И хотя волынка — духовой инструмент, а скрипка — струнный, их звуки схожи. У меня у самого такая скрипка. Когда-нибудь я сыграю на ней для тебя. Эта музыка специфически норвежская.
— Там, кажется, гуляли допоздна, — рассеянно заметила я.
— А так у нас принято, в Норвегии. Прежде чем ты уедешь, мы должны устроить вечеринку в твою честь.
Слушая рассказ Гуннара о том, что такое норвежский праздник, я полностью успокоилась и могла теперь передать ему, не обливаясь слезами, стокгольмскую историю любви, которую мне поведала Лора. Но когда умолкла, он меня совершенно обескуражил:
— Какой чудесный подарок она тебе преподнесла!
— Подарок? — изумилась я.
— Как хорошо узнать, что ты был зачат в любви и нежности.
Что-то внутри меня ожесточилось против него.
— Не думаю, что Лора Уорт когда-нибудь испытала что-то похожее на любовь. Или нежность. Она только изображает их.
- Тем не менее ты появилась на свет, — возразил Гуннар. — И она даже помнит оттенок неба над Стокгольмом. Такое помнится, только когда переживаешь очень важный момент в своей жизни.
Он спокойно увел меня от споров и возражений, лишая возможности нападать на него. И тогда, ничего не утаивая, я рассказала ему все, что происходило в доме Лоры.
— Ты действительно считаешь ее способной на такое — обезобразить свой портрет во сне? — спросил он, когда я закончила рассказ.
— Но я застала ее с ножницами в руке!
Гуннар покачал головой, между темными бровями обозначилась глубокая складка.
— Мне это не нравится. Она проснулась? Узнала, что она сделала?
— Тогда не узнала. Доктор Флетчер увел ее в спальню не разбудив. Как утверждает Ирена, он ничего не сказал ей. Но теперь она знает.
— Откуда?
Мне было стыдно поднять на него глаза.
— Я вышла из себя, когда мы разговаривали утром. Так рассвирепела, что выложила ей все о ее подвигах. Вот тогда она и швырнула в окно пресс-папье.
Длинные, узкие кисти рук Гуннара лежали на коленях. Я заметила, как его пальцы согнулись, сжались в кулаки. Я поняла, что он сердится на меня. Вся его доброта и терпимость улетучились без следа. Я ничем не могла оправдаться, чтобы уменьшить его негодование по поводу моего поступка, и лишь внутренне вся ощетинилась. Он же не знал, как вела себя Лора, какой она была холодной, далекой, абсолютно безразличной ко мне и к тому, что я чувствовала. Гуннар не слышал, как она тогда сказала, что мы ничем не связаны друг с другом, каждый из нас сам по себе. Это был конец, и меня прорвало.
Молчание удручало меня. Но вот Гуннар наконец заговорил, и в голосе его прозвучало такое холодное осуждение, какого я еще не слышала.
— Итак, ты добилась своего, преуспела в достижении своей цели — и даже больше, чем ожидала. Мне не следовало позволять тебе увидеться с ней. Я должен был порвать письмо твоего отца и немедленно отослать тебя домой, в Штаты.
Я с трудом сглотнула, потрясенная его словами, но ответила ударом на удар:
