каждое сопло фонтанов.
Рамира обсуждала с кухонной работницей, какое угощения будут приготовлены на завтра, какие напитки предложат гостям. Я же чувствовала себя лишней. Не понимала, что нужно делать, поэтому в основном провела весь день с сыном.
А ночью долго ждала. Мне хотелось задать десятки вопросов: где он был, что случилось. А ведь случилось же, я не слепая. В груди тревожно ныло, хотя Нафиз и вернулся, ощущение опасности будоражило, заставляя противные мурашки выступать на коже. В итоге у меня разболелась голова, и я уснула. А Нафиз ко мне так и не пришёл.
Утром Тамира разбудила меня рано и сказала, что мне нужно привести себя в порядок к встрече Президента.
Через два часа весь дворец торжественно встречал Верховного эмира, выстроившись по струнке во дворе. Я, Рамира и Петя тоже стояли рядом с Нафизом. Точнее, немного за ним. Открытыми у меня и Рамиры были только лица, всё остальное было скрыто под просторными тёмными абайями с золотой оторочкой.
Через некоторое время ожидания ворота распахнулись, и во двор въехали несколько белых внедорожников и низкий спортивный красный автомобиль, из которого и вышел, как я поняла, Президент.
Это был невысокий араб лет пятидесяти, одетый в традиционную золотого цвета кандуру. Белая куфия покрывала его голову, на глазах солнцезащитные очки.
Он подошёл к встречающему его Нафизу и первым протянул руку.
– Ассаламу алейкум, – сказал громко, а после ответа Нафиза, они пожали руки и обнялись.
Мужчины приветствовали друг друга очень тепло, улыбались, но меня не покидало ощущение, что долгое отсутствие Нафиза и его потрёпанный вид вчера, свидетельствующие о том, что что-то случилось, и приезд Верховного эмира – связаны.
Мы с Рамирой и Петей поклонились и остались стоять на месте, когда Нафиз представил Премьеру сына, а потом мужчины, разговаривая, ушли внутрь в зал, где было приготовлено торжество. Мы же, забрав ребёнка, ушли в женскую часть дома, которую нельзя было покидать до отъезда гостей.
А вот через несколько часов, когда визит эмира закончился, и он уехал, случилось странное. Я после Петькиного сна играла с ним в открытой беседке, ближе к пруду гуляла Рамира в обществе своей няни, которая переехала с ней из родительского дома. К нам пришёл Нафиз и вдруг приказал собираться самим и собирать ребёнка.
– Возьмите всё необходимое на три-четыре дня, – распорядился он.
– Да, мой Господин, – покорно ответила Рамира, а вот меня такое совершенно не устраивало.
– Что-то случилось?
– Просто съездим к оазису, – ответил он, но я видела, что ответ этот нечестный.
Нет, конечно, мы скорее всего поедем туда, куда он сказал. Но вот насчёт “просто” я бы так уверена не была.
Уже через час мы были собраны. Петя щебетал, бегая вокруг, веселился, когда мы вышли во двор к машине, но я чувствовала тяжесть в груди. Было неспокойно. Ночная тревога вернулась с удвоенной силой.
Нафиз сказал садиться в одну машину и мне с Петей, и Рамире, и сам сел в неё же, но на переднее сиденье возле водителя. И я, и его первая жена заметили, что он хмур и напряжён, крайне сосредоточен. Вряд ли человек будет вести себя так, когда собирается просто вывезти семью на отдых.
Мы выехали за ворота, а с нами ещё две машины, и все разъехались в разных направлениях.
Я уже видела такое. Помню. Так же действовали люди Саффаны, когда она помогала мне бежать. Так что теперь сомнений у меня не оставалось: он нас вывозит не просто на курорт. Он нас прячет. От кого – то и от чего – то.
Интересно, это имеет отношение к визиту Премьера? Думаю, безусловно.
Мы гнали на скорости по чёрному полотну асфальта среди рыжего песка по обеим сторонам дороги. В салоне висело напряжённое молчание, которое даже тихая музыка не облегчала.
Через какое-то время водитель что-то негромко сказал Нафизу, тот кивнул. Я посмотрела в лобовое и увидела, что впереди по встречной полосе едет машина. Она была ещё довольно далеко. Но мало ли? Не одни же мы на дороге.
Однако все стали следить за ней напряжённо, кроме Петьки, который уснул в своём детском кресле между мною и Рамирой.
Чёрный внедорожник мчал навстречу, и чем ближе он становился, тем быстрее билось сердце в моей груди.
И не зря!
Потому что машина впереди, приблизившись, вдруг вывернула вправо и перегородила узкую трассу. Водитель нашего автомобиля был вынужден тоже дать по тормозам и остановиться метрах в десяти.
Я вздрогнула, услышав впереди тихий щелчок затвора – Нафиз взвёл курок пистолета и опустил руку с ним в карман.
Мы замерли. Несмотря на всё, что происходило между всеми нами, сейчас мы были единым целым. И всем нам угрожала опасность. Я видела, как напугана была Рамира, и мне даже захотелось взять её за руку, но тут дверь машины напротив открылась, и из автомобиля на середину трассы вышла Саффана.
– Все оставайтесь на местах. Хафид, ты тоже, – приказал Нафиз, а сам, отстегнувшись, вышел из машины.
Мы же с Рамирой с замиранием сердца наблюдали за тем, как он пошёл навстречу Саффане. Смотрели во все глаза, не моргая и не дыша.
Саффана стояла перед своей машиной одна. Ветер пустыни трепал её длинную абайю, а потом сорвал чёрный хиджаб и унёс в пески, а длинные волосы цвета воронова крыла стал трепать, делая похожими на чёрных восставших змей.
Она словно вышла из восточной сказки, но страшной и пугающей.
Нафиз медленно пошёл ей навстречу, а потом остановился. Не знаю, говорил ли что-то он, но Саффана точно молчала. Нам было видно, как плотно она сжимала свои пухлые губы и лишь смотрела тяжёлым, полным ненависти взглядом.
А потом она подняла руку, в которой был зажат пистолет…
– Нафиз, – прошептала Рамира, побледнев до цвета мела, а потом рванула на себя ручку двери и выпрыгнула из машины.
– Рамира, стой! – вскрикнула я и тоже выскочила на улицу, бросилась за ней, пытаясь удержать, но мои пальцы успели лишь скользнуть по ткани её платка.
Водитель тоже выбежал, но все как один мы затормозили по знаку Нафиза в паре метров за его спиной, как раз когда он опускал на землю пистолет по приказу Саффаны.
Она окинула отсутствующим взглядом сначала водителя, кивнула ему положить на землю и его пистолет, потом посмотрела вскользь на Рамиру, а потом остановилась на мне, и её взгляд потемнел от ярости и ненависти.
– Чужестранка с ледяными глазами, – проговорила она севшим голосом, который бывает у людей, что много и долго плакали. – Та самая…
Наверное, она хотела сказать что-то ещё в мою сторону, но вдруг снова перевела взгляд на Нафиза.
– Скажи мне, Нафиз, скажи, чем эта русская так смогла тебя околдовать? Как так вышло, что вместо меня, вместо твоей принцессы, твоей хабиби, которую ты звал своей с самого детства, ты выбрал её? – по её щекам потекли слёзы, потянув за собой чёрные дорожки туши. – Вместо меня – той, которая была бы твоей шейхой, твоей женой, твоим тылом, что шла бы с тобой плечо к плечу, что любила бы и ласкала тебя ночами, ты выбрал чужую? А потом, когда она предала тебя, отдал предпочтение этой поломанной, которая не способна родить тебе наследников?
Она кивнула на замершую, словно соляной столб, Рамиру, сжавшую руки в страхе до белых костяшек.
– Ты отнял у меня положение, Нафиз, мечту. Опозорил и прогнал, унизив всю мою семью. Знаешь, что мне тогда сказал отец? Что я его недостойна! А теперь ты отнял у меня и мужа…
Рука Саффаны, удерживающая пистолет, задрожала. Её грудь вздымалась и опускалась, и, казалось, девушка сейчас упадёт в обморок.
– Карим предал меня, Саффана, – удивительно спокойно ответил Нафиз. – Пытался убить. Такое не прощают. Но я не тронул тебя, хотя, такая, как ты, вряд ли оставалась бы в стороне, ничего не ведая о заговоре. Но я позволил тебе остаться на прежнем положении, несмотря на предательство твоего мужа. Сохранил все звания и почести, имущество и деньги.
– Да, Карим пытался, – проговорила она глухо. – Но он всегда был
