Дана заметила слежку не сразу. Она бродила по городу, ее занесло на Мойку, в книжный магазин. Она купила альбом с репродукциями Валеджо, бродила в торговых рядах. Тоска гнала ее вперед. Она не могла больше сидеть в чужой квартире. Где-то совсем недалеко ее дом. Там сад уже приготовился ко сну, а забытые качели скучают во дворе. И дом стоит, сиротливо хмурясь в лицо осеннему ветру. Там она была счастлива когда-то.
«Какая несправедливость. Я не могу и близко подойти к своему дому. Господи, у меня нет больше сил… Я боюсь. Но я должна сделать то, что задумала».
Дана идет по набережной, спускается к греко-католической церкви. Тоска не дает ей остановиться. Ей надо довести себя до изнеможения, тогда боль немного отступит. Она идет вдоль шоссе, прижимая к груди купленную книгу, ставшую вдруг ненужной.
И тут она заметила его. Он все время шел следом, делая вид, что просто гуляет. Дана вынула небольшое зеркальце и стала поправлять волосы. Мужчина в синей болоньевой куртке и джинсах. Человек из толпы, на которого второй раз и не глянешь. Просто здесь никого нет, кроме них двоих. И машины проносятся с хищным шорохом.
«Сукин сын приставил ко мне «хвост». Впрочем, у него есть на это все основания. Интересно, кто в него стрелял?»
Дана поднимается наверх, берет такси и едет в Эрмитаж. Парень в синей куртке изображает вид увлеченного туриста. Дане становится немного жаль его.
«Ему хочется посидеть в тепле и выпить. Или он голоден, а работа собачья, вот и бегает за мной. Впрочем, это его выбор».
Дана понимает, что через начальника охраны сможет добраться и до столь тщательно охраняемого тела. Она усмехается. Она придумала ему казнь, теперь надо только поймать удобный момент.
– Мама, я в порядке. Как Лека?
– Дана, я прошу, позволь нам помочь тебе. Где ты?
– Я в порядке. Вернусь, когда смогу. Как Лека?
– Дана, пожалуйста…
– Ты можешь ответить на мой вопрос? С ним все в порядке?
– Да, он здоров, но очень скучает. Дана, возвращайся…
– Я вернусь, когда смогу.
Дана кладет трубку. Ей трудно даются такие разговоры, но это ее долг, она понимает. Она не может никого утешить. И она не может быть там, с ними. Они не должны заметить, что ее больше нет.
«Я обязана как-то научиться жить. Когда все закончится, я вернусь в свой дом вместе с Лекой. Но это потом».
Дана не знает, когда наступит это «потом» и наступит ли вообще. Она застыла на одной точке смерти, она механически выполняет заданную программу, это единственное, что удерживает ее в относительном равновесии.
Константин напоминает о себе каждый день, но Дана держит его на расстоянии. Она понимает, что он – ключ к успеху ее мести. Он стоит очень близко к человеку, которого она собирается уничтожить. И Дана держит Константина за барьером, превратив его жизнь в пытку.
– Я могу устроить тебя в пресс-службу к шефу, хочешь?
– Немного позже.
Они сидят в «Макдоналдсе», Дана поглощает мак-санди, а Костя поглядывает на часы. У него мало времени, совсем нет, но он не видел ее почти неделю – Градский шлялся по региону. А эта девчонка не привыкла торопиться.
– Ты можешь идти, я знаю, что ты занят.
– Я должен идти, но не могу.
– Попробуй мак-санди, это вкусно с клубникой.
– Я не люблю сладкое.
– Кто тебе это внушил?
Он вздыхает. Единственный прогресс в их отношениях – это обращение на «ты». Он и этому рад. Все остальное, возможно, приложится – потом, со временем.
– Я скучал по тебе.
– Мак-санди – это супер. Я сегодня иду в оперу.
– Одна?
– Естественно.
– Я скучал по тебе.
– Кто-то очень умный придумал «Макдоналдс».
За соседним столиком расположилось семейство – мама и двое девочек-близнецов лет четырех. Обе крепенькие, кудрявые, толстощекие и очень беспокойные. Одна из них опрокинула стакан с колой, другая вскочила и побежала к их столику.
Она остановилась совсем рядом, глядя черными большими глазами на золотую цепочку с блестящим кулоном на шее Даны. Толстенькая ручка потянулась к украшению.
– Аня, нельзя!
Дана вздрогнула, внутри все сжалось. Она поняла, что сейчас может выдать себя, потому что сидящий рядом человек знал когда-то ту Дану. В ушах у нее звенит, а стены начинают плыть.
– Извините, бога ради, – Мать наконец подбежала к их столику. – Их двое, постоянно они что-то… Аня, отпусти, ты порвешь тете цепочку.
Но толстенькая ручонка не собирается выпускать добычу. Глаза малышки наполняются слезами. Ее мать краснеет.
– Извините, я сейчас разожму ей пальчики…
– Не надо.
Дана расстегивает замочек, и украшение остается в маленьком кулачке.
– Нет, как можно!
– Так. Пусть, это ведь ребенок.
Дана поднимается и уходит. Константин идет следом, словно тень. Вот сейчас, именно в этот самый момент, он узнал эту женщину. Он уже видел этот взгляд, эти огромные глаза, но тогда… Нет. Он не может поверить в то, что обнаружил. Но другого объяснения просто нет.
Они выходят в осенний вечер. В ноябре темнеет рано, на улице холодно и неуютно, не спасают даже яркие огни реклам и витрин.
– Значит, ты вернулась.
Дана поворачивается к нему. Она понимает, что должна что-то предпринять прямо сейчас, иначе все рухнет и похоронит ее под обломками.
– Ты вернулась, чтобы отомстить, Дана Ярош.
– И что?
– Пока – ничего. Я просто зафиксировал факт. – Константин смотрит ей в лицо. – Ты думала через меня приблизиться к нему?
– Была такая мысль.
– Значит, ты специально встречалась со мной?!
– Это ты со мной встречался.
Константин умолкает. Она права. Все их встречи были его инициативой. Их разговоры – странный диалог людей, говорящих каждый о своем.
– Я не думала тебя использовать. Но раз уж так случилось, что мы познакомились, мне это показалось неплохой идеей.
– Неплохой идеей? Это ты хорошо сказала! Ты же видела, что я влюбился. И продолжала играть со мной.
– Я не сказала ни слова о любви.
Он видит ее глаза. Они пустые и неживые. Он понимает, что Дана права. Но что ему теперь делать с этим знанием? Нет, инструкции на этот счет однозначны. Только вот обстоятельства изменились.
– Это ты прислала шефу туфельку?
– Туфельку? Какую туфельку?
– Розовую, лаковую…
Он осекся и отвел взгляд. Потому что сквозь бледную бесстрастность лица Даны проступила такая мука, такая нечеловеческая тоска, что выдержать этого Константин не мог. Он любил эту женщину. И ее страдание было невыносимо для него.
– Я не знаю об этом. Расскажи.
– Может, не стоит?
– Расскажи.
– Несколько недель назад кто-то прислал шефу по почте бандероль. Там была только туфелька – маленькая, лакированная розовая с атласным бантиком и порванным ремешком. Он узнал эту туфельку и страшно испугался.
