Я смотрю на эту троицу, словно впервые вижу. У Фанни по-прежнему такой вид, будто того и гляди уснет со скуки. Стройное, мускулистое тело Конрада угадывается даже под одеждой; лицо его, невыразимо печальное, приобрело вдруг почти мужскую чеканность. А Мартин совсем не выглядит больным, словно и не было тех ужасных часов, когда врачи сомневались, сумеют ли отвоевать его у смерти. Щеки его покрылись нежным пушком. Братец кажется несколько утомленным, и если бы не загипсованная рука, то и не догадаться, что он совсем недавно побывал в переделке. Мне даже мерещится язвительная усмешка, на миг мелькнувшая в его глазах, но поручиться не могу.
Так и подмывает признаться, что я, например, не способна на храбрость, какую проявили они сегодня вечером. Сонную девицу я охотнее всего заключила бы в объятия… словом, меня осеняют идеи, совершенно непригодные для реализации. В результате я решаю возмутиться:
— Помнится, вы обещали сидеть тихо и не рыпаться, а сами что вытворяете? Захотелось схлопотать по уху?
Мартин раздраженно машет здоровой рукой:
— Заткнись! Тошно слушать…
Но я не в силах сдержать терзающий меня вопрос:
— Что же теперь с вами будет?
— А что, по-твоему, с нами должно быть? — взвивается на дыбы Конрад. — Лучше бы объяснила, что же все-таки произошло? Кто этот тип, который выдавал себя за санитара? Как видишь, вопросов у нас тоже навалом.
Я достаю бокалы и всю имеющуюся в доме выпивку. Хмурого я по-прежнему демонстративно не замечаю; впрочем, он тоже старается держаться в тени. Разлив коньяк в четыре бокала, угощаю ребят.
Конрад, наконец-то угомонившись, усаживается в кресло.
— Дело это довольно запутанное, но, коль скоро тебя интересует, попытаюсь изложить в общих чертах, — говорю я и пересказываю историю мотоциклистов-налетчиков, умалчивая о роли Атри и старшего Хольдена. Пусть уж я буду козлом отпущения и ребята думают, будто Мартин попал в переплет исключительно по моей вине. Однако к концу рассказа понимаю, что кое-какие подробности все же не утаить. — Видишь ли, Конрад, с делом Атри мне почти удалось разобраться. Остается только доказать вину убийцы.
Конрад таращится на меня, как на инопланетянку.
— Доказа-ать?! Выходит, ты знаешь, кто это сделал?
Я утвердительно киваю.
— Тогда каких тебе еще доказательств надо?
— А что ты станешь делать без доказательств?
— Так я тебе и сказал!
— Друг мой, времена кровной мести давно миновали.
— Брось молоть чепуху! Похищение Мартина, по-твоему, не кровная месть? А гибель Атри? Напрасно ты держишь нас за круглых идиотов! Знаешь, что означает ее располосованный рот? Это же визитная карточка убийцы! Атри убили, потому что ей были известны чьи-то тайны и она не пожелала держать язык за зубами. Думаешь, если я с утра до вечера гоняю на мотоцикле, то уж и до двух считать не умею?
Хмурый, до сих пор недвижно сидевший в кресле, наклоняется вперед и вступает в разговор. При первых же звуках его рокочущего, как морские глубины, баса оба паренька вздрагивают, а с Фанни мигом слетает сонливость.
— Именно это Дениза и пытается обойти молчанием. Я имею в виду располосованный рот. Денизе хотелось бы обезопасить вас от столь жестокой участи — думаю, вы и сами это понимаете. Однажды я тоже попал в аналогичную заваруху, и, хотя был в ту пору постарше, чем вы сейчас, тем не менее мне пришлось сматывать удочки и бежать на край света. Иного выхода попросту не было. Речь шла не только о моей жизни. У тех, кто пытается заткнуть честным людям рот, богатый выбор средств, но эта публика почти всегда действует по одной и той же схеме. Например, если возникнут осложнения с Денизой, на нее начнут давить через Мартина. На меня тоже нашли управу: схватили моего отца и всего изрезали-искромсали. Правда, не до смерти, но в этом и не было необходимости, старик умер от шока. Твоя сестра убита, Конрад, так что ты на себе испытал действенность методов этих бандитов. Отчего бы вам, ребята, не уехать куда-нибудь до конца каникул?
Мартин слушает, не сводя с Хмурого глаз. Когда же заговаривает, голос звучит очень тихо.
— Я ничего не помню. Не помню, что со мной произошло, а если и видел что — позабыл напрочь. — Голос его постепенно обретает силу, даже выражение лица меняется: если у мрачности существуют степени, то Мартин достиг крайней степени этого состояния. — Но я никогда не забуду двух типов, что избили меня той ночью. С тех пор снится, как подступают ко мне, злобно шипят в лицо и начинают избивать… Они возникают словно бы из ниоткуда и исчезают без следа. Им нет нужды опасаться вас, поскольку вы не тронете их, боясь за своих близких. Вы не можете схватиться с ними в открытую, в честном бою. Вы на виду, а они затаились, как крысы. Но почему вы не последуете их примеру? Закон, доказательства… Чушь собачья! Всем известно, что Икс-Игрек бандит и убийца, но коль скоро вина его не доказана, пусть себе разгуливает на свободе. Смех, да и только! Они убивают направо-налево, а вы сидите сложа руки, кишка у вас тонка. Да вы просто трусы!
— И все же лучше предоставьте охоту за убийцами нам, — внушительно говорит Хмурый.
Почему-то в его устах эти слова звучат убедительно, даже на меня его взгляд и выражение лица действуют завораживающе. Чувствуешь, что на этого человека можно положиться. Однако Хмурый еще не закончил:
— Сегодня вечером вы проявили отчаянную дерзость, но ведь это не детская забава. Впрочем, вы и сами понимаете. Сейчас речь не о том, что вам, мол, не под силу размотать это дело. У нас к вам единственная просьба: обождать, пока ситуация сложится так, что вы сможете выйти на сцену. Не привлекайте к себе внимания, как вы это делали до сих пор. Пусть все считают вас безобидными подростками. Конечно, преградить путь мчащемуся поезду — это геройство, но геройство совершенно бессмысленное. Истинная храбрость не нуждается в эффектных проявлениях и ценна не сама по себе. Она предполагает не только наличие цели, но и умение достичь ее. Для этого иногда приходится выжидать годами. Но чем больше у тебя друзей и единомышленников, тем легче приблизиться к цели. Вместе с тем необходимо остерегаться самому и заботиться о безопасности других. Дениза сегодня вечером едва не погибла, потому что забыла о друзьях. Спрашивается, легче ли нам было бы, если бы сейчас пришлось оплакивать и ее тоже?
— У Денизы ни один волос с головы не упал, — язвительно замечаю я.
Даниэль протягивает руку и отбирает у меня бокал. Отхлебнув глоток, он поднимает на меня глаза.
— Когда наемные убийцы уложили гориллу, уже слышался вой сирены, не так ли? Ведь если бы им не пришлось удирать от полиции, они наверняка принялись бы искать Хона и, конечно, обнаружили бы тебя. Кстати, где ты пряталась?
