эхом. На часах было три. Время шло, отнимая секунды, отбивая желание двигаться. Соня тупо сидела на месте, глядя вниз из окна, на размытые кляксы машин. Лишь одно не давало покоя: «Как он мог переспать с ней в июле? Ведь тогда у него была я?».
Дождь уже перестал, когда он вернулся домой. Снял испачканные ботинки, разбросал на пороге. Она не пошла, как обычно, их мыть. Встречать, целовать его. И ругать, что опять припозднился.
Никита вошёл на пустую кухню, заглянул в холодильник.
— Солнце! — услышала Соня.
За цветной занавеской её маленький силуэт оставался едва различимым. В этом куполе можно было сидеть бесконечно. Никита позвал её громче. Опять не услышав ответа, отправился в сторону ванной.
Спустя два часа размышлений она так и не решила, что делать. Забыть не получится! Спросить напрямую? Расставить все точки над «й». Он обнимет её, и скажет, что все это бред, фантазии брошенной женщины. Он развеет её опасения! А что, если нет…
— Сонь! — доносилось теперь из туалета. Он опять прогулялся по комнате, пройдя мимо окна. Не заметив её.
Еще в конце лета, когда их отношения уже достигли того уровня близости, где разговоры о бывших считаются нормой, он рассказал об Алине. Простая девчонка. Приезжая, но пробивная! Она приспособилась жить за свой счёт, и встречалась с ним «по любви», а не «за деньги». Чем очень гордилась! Их отношения устраивали обоих. Пока Алина не сообщила, что хочет родить. От него! Без обязательства после — жениться, а просто так, чтобы было. Ибо «возраст и всё такое».
В тот день он как раз размышлял, как помягче сказать, что им больше не стоит встречаться. И вдруг, забежав к приятелю в гости, познакомился с ней. Он увидел и сразу «попал»! Соня помнила этот взгляд. Настоящий, мужской! Почти осязаемый. Он прошелся по ней, как хлыстом. И лаская, и делая больно. Захотелось ещё. Чтобы дольше и ближе!
Он расстался с Алиной, хотя та уверяла его, что затея с ребёнком была просто шуткой. Удивительно, но избавиться от любовницы оказалось труднее, чем от законной супруги. Он расскажет потом, что компромат в виде фото изначально был послан ему.
«Или я, или пусть все узнают», — пригрозила Алина. Никита вздохнул с облегчением, и дал ей отмашку…
Он вернулся и встал посередине.
— Я сдаюсь! — прокричал громогласно.
Иногда Соня пряталась, и Никита искал её. А когда находил, то «наказывал». В основном «для острастки». Но сейчас он смотрел на неё. И не видел!
«Может быть, просижу здесь всю ночь. И всю жизнь», — грустно думала Соня. Жаркий пар батареи напрочь высушил горло. Ей хотелось глотнуть воды. Но еще больше ей хотелось быть найденной!
Он прошёлся по комнате взад-вперёд, сел. Подождал и снова поднялся.
— Сонь, ну это уже не смешно?
— Да я здесь! — прохрипела она из-за шторы.
Никита прислушался:
— Где?
— На подоконнике, — прочистив горло, добавила Соня.
Он приблизился, отодвинул её хлипкий занавес:
— Ты чего? Заболела?
Его ладонь была тёплой и ласковой. Но Соня прогнала её и поправила волосы.
— Я нормально! — сказала она грубовато.
— А чего тут сидишь? — он смотрел, изогнув одну бровь.
«И чего я так взвилась», — вдруг подумала Соня. Стало стыдно! Какая-то дура наврала с три короба. Она и поверила!
— Что случилось? — произнёс он участливо.
Захотелось «на ручки». На сильные нежные ручки! Соня сделала вдох, подавляя в себе бесхарактерность. Он расслабил её, отучил от реального мира. А тот, вот он, жестокий, стоит за стеной…
На часах было семь. Примирительный секс на голодный желудок получится безумным!
«Я — сексоголик», — думала Соня, пытаясь нащупать соски в гуще темных волос. Никита лежал, подложив руки под голову, вместо подушки. Его грудная клетка мерно вздымалась. И сердце, как будто детектор лжи, отзывалось на каждое слово.
— Я уж думал, что ты залетела! — обронил он, услышав рассказ о звонке.
Она замерла. Внутри что-то щёлкнуло:
— А если бы так?
Никита замешкался:
— То я… был бы рад!
— Серьезно? — недоверчиво бросила Соня, как будто их общий ребёнок уже был зачат.
— Ну, конечно, — одной рукой он накрыл её плечи.
— Но…, — продолжала она. Внутри нестерпимо свербело!
Сказав, что Алина звонила, она умолчала о главном.
— Ведь чисто теоретически она может быть беременна от тебя? — предположила Соня.
— Очень маловероятно, — отозвался Никита.
— Насколько мало? — уточнила она.
— На очень!
Он ответил ей слишком быстро. Но Соня успела услышать, как где-то внутри его сердце сменило тональность.
— Мы же обещали друг другу не врать. Да? — сказала она.
Просто так, чтобы помнил! Как молитву, как мантру.
Никита напрягся. Ему бы смолчать. Сказать что-нибудь, увести её в сторону. Но он обещал! А обещания нужно держать. Пусть даже ценой чьей-то жизни.
— Мы встречались в июле, — сказал он спокойно. Без чувства вины, без надрыва. Но в его исполнении эти слова прозвучали почти как смертельный диагноз.
Соня села на кровати, прикрывая грудь кусочком простыни. Она удивленно уставилась на него и задала глупейший вопрос:
— Зачем?
Никита вздохнул и тоже поднялся. Он сел к ней спиной, спустив ноги с кровати.
— Это было, когда ты общалась с Максимом.
Соня сидела, глядя ему в спину. Вспоминая его глаза в теплом контуре ночника. Он сказал ей, что верит. Даже после! Когда разъяренный внезапным известием Макс объявил, что они переспали. Он сказал ей, что верит!
— Так, значит, в отместку? — заключила она.
В голове прояснялось. Словно хмурые тучи рассеялись. Только вот её небо даже под свинцовой броней оставалось черным.
— Нет! — простонал он мучительно.
Она замерла, ожидая продолжения. И Никита продолжил:
— Я был пьян! Напился тогда, впервые за много лет.
— Ты…, — Соня набрала в грудь воздуха, чтобы закончить, — Ты переспал с ней?
Никита усмехнулся. На фоне окружающей пустоты его сила казалась хрупкой, надломленной. Какая-то грусть, словно холодом, тронулась сердце. Соне вдруг так захотелось прижаться к любимой спине голой грудью. И забыть обо всём!
«Никто ведь не знает, а только лопатки — пожалуй, и все, что осталось от крыльев. На память о тех временах, когда все люди умели летать», — размышляла она. Сейчас он казался ей ангелом, упавшим на землю однажды. Да так и не сумевшим набрать высоту.
Никита вдруг ожил. Он шумно втянул носом воздух. И затем, отражаясь болезненным звоном в ушах, прозвучало его короткое:
— Да.
«Странно», — подумала Соня, понимая, что плакать не хочется. Не хочется драться и бить посуду. Нет сил, даже встать и уйти. А только сидеть, наблюдая, как яркий и красочный
