цвета, в то время как Боён рядом играл с самим собой в крестики-нолики красного цвета. И никого из нас не заботило то, в какое отвратительное состояние мы привели стены гостиной, в которую, уверена, никого уже не пригласишь попить чай.
– Ты точно не пожалеешь? – спросила я у парня, осматриваясь вокруг и понимая, что старый Боён никогда не позволил бы себе такой безбашенности.
Мы решили устроить перерыв, заказав гамбургеры на дом, и сидели на диване, который покрыт прозрачный целлофаном.
– Не знаю, может, и пожалею, – он пожал плечами, откусив свой сэндвич, и довольно улыбнулся. – Может, к утру я всё перекрашу обратно в белый.
– Почему для тебя всё так просто? – прошептала я, уже не возмущаясь его дурашливости, а завидуя.
– Потому что всё очень сложно, – сказал он, наверное, первое, что пришло в голову.
– Надо ещё убраться, – проговорила я, рассматривая беспорядок вокруг.
– Не надо, – Боён покачал головой, доедая свой гамбургер, и встал на ноги, снимая с себя насквозь испачканный в краске фартук.
Я уже не шугалась его полуголого вида, но ноющее чувство внизу живота продолжало меня мучить, и я боялась, что в один момент не сдержусь и признаюсь ему в этом. Отложив недоеденный бургер, я встала вслед за парнем и собиралась приступить к уборке, опустившись к кюветке, но Боён остановил меня за запястье.
– Оставь, – проговорил он, поднимая мои руки и кладя их на свои плечи. Обняв меня за талию, он прижал меня к себе и прошептал на ухо: – Давай просто потанцуем.
Я неосознанно рассмеялась, совсем не поражаясь неожиданности его желания, и положительно кивнула.
– Но ведь музыки нет, – сказала я, понятия не имея, в каком такте движется этот парень.
– А она нам не нужна, – ответил он, щекоча дыханием моё ухо, и я, закрыв глаза, пыталась следить движениям, которые он задавал.
Я не знала, как называется танец, который мы с ним танцевали, и что за музыка играла у него в голове, но мне казалось, что по ходу того, как он вёл, я начинала слышать её, хоть и не была уверена, слышим ли мы одно и то же. В детстве мама водила меня в танцевальную школу, однако после нескольких месяцев тяжёлых стараний хореографы поняли, что парные танцы – это не моё. У меня не получалось довериться партнёру, по их словам, я не разрешала им вести себя в танце. Хоть я и не совсем хорошо помнила те уроки, только сейчас я понимала всю лёгкость ощущения и простоту движений, когда можно было расслабиться и следовать за тем, кому полностью доверяла. Я не знала, связано ли это с чувствами, которые я испытала к своему танцевальному партнёру, или с тем, что не было ограничивающей движения музыки, без которой мы могли позволить себе танцевать так, как нам угодно. Но я смогла полностью подавить желание вести и делать всё самой в страхе того, что у моего партнёра не получится.
– Ты слышишь её? – спросил Боён, целуя меня в щёку и замедляя скорость своих движений.
– Слышу, – ответила я, слыша, как мелодия в голове постепенно снижается в темпе, и ощущала короткие поцелуи, перемещающиеся в сторону моих губ.
Резко открыв глаза, я уставилась в его лицо и на секунду отстранилась от парня, понимая, что с трудом контролирую себя и своё тело.
– Соник, – прошептал он удивлённо, расширив глаза, и, глотнув как можно больше воздуха, я решила, что на этот раз буду той, кто делает спонтанные шокирующие поступки.
Поцеловав парня со всей страстью, что таилась во мне, я всем телом прижималась к голому торсу Боёна, не зная, как дать ему знак, но понимала, что мне самой этого всего мало. И не давая ему шанса что-либо осознать, я, обхватила ладонями его измазанные в краске щёки, и проговорила в опухшие губы:
– Боён, я хочу тебя.
Мне не хотелось видеть реакции на его лице из-за своего жуткого смущения, поэтому я сразу же прижалась очередным поцелуем и уже жалела о своих словах.
– Соник, Соник, воу, – парень пытался остановить меня, и я готова была провалиться сквозь землю, лишь бы не смотреть ему в глаза.
Отцепившись от него, я пыталась урегулировать дыхание, участившееся скорее из-за волнения, чем от возбуждения. Приложив оледеневшие пальцы к своим красным щекам, я опустила взгляд вниз, рассматривая измазанные в краске пальцы ног, и представляла надсмехающийся взгляд парня. Я ощущала себя подростком, который лез в мир взрослых людей, хотя, на деле, Боён был намного инфантильнее меня. И его молчание лишь сильнее смущало, заставляя меня ругать себя за такие необдуманные слова. Ну конечно, я ж неопытная девчонка, что я вообще делаю.
– Я тоже тебя хочу, – услышала я через несколько минут тишины.
И когда я хотела поднять голову, чтобы убедиться в том, что Боён сейчас не смеётся, как он крепко обнял меня. Я уткнулась носом в его шею, вдыхая уже полюбившийся мне запах краски, и не могла до конца поверить в то, что он сейчас не надсмехается, не решаясь даже поднять руки, чтобы обнять его в ответ.
– И ты не представляешь, как сильно я тебя хочу. Но…
– Но что тебе мешает? – спросила я нетерпеливо, кусая свой непослушный язык.
– Им должен быть не я, – ответил он, как всегда, оставляя меня в непонимании своими объяснениями.
– Я хочу, чтобы ты был моим первым мужчиной, – проговорила я, чуть ли не пища от смущения, но всё равно ощущала лёгкое расслабление от нежных поглаживаний по своей спине.
– Соник, – Боён посмотрел на меня и улыбнулся уголком губ, заправляя прядь моих волос за ухо, – дело совсем не в этом.
– А в чём дело? – всё не унималась я, надеясь, что звучала не слишком требовательно. – Объясни. Я всё пойму.
– Скоро поймёшь, – он отрицательно покачал головой и погладил мою щёку, а я, наоборот, злилась.
Опять его непонятные отговорки, которые он сам не может объяснить. Понимая, что этот разговор ведёт в тупик, я убрала его ладонь со щеки, стараясь не выглядеть обиженной, и, подняв свою сумочку с пола, прошла в одной майке к входной двери.
– Соник, ты куда? – спросил он возмущённо, и я понимала, что у меня совсем не получилось не показывать свою обиду.
– Устала. Приму душ и пойду спать, – отвечала я сердитым тоном, пока надевала сандалии, хотя могла выйти из квартиры босиком. Ступни всё равно были в ужасном состоянии.
– Это понятно. Так ты куда? – переспросил он, удивлённо уставившись на меня, и показывая одной рукой в сторону ванной комнаты, а другой – в сторону своей спальни.
– У меня есть своя квартира, Боён. Спасибо за приятный вечер, я повеселилась, – сказала я, совсем не желая произносить эти слова, и быстро вышла из квартиры, слишком сильно хлопая
