Все ждали начала. На сооруженной сцене музыканты настраивали свои инструменты. Я протискивалась мимо толпящихся гостей и весело предлагала:
— Пожалуйста, виски. Текила, французское вино, шампанское…
Когда поднос с бокалами опустел, я взглянула на накрытые столы и поразилась — такие изысканные блюда тяжело найти даже в самом дорогом ресторане. Столы просто ломились от яств. Я вернулась на кухню за новой партией напитков.
— Ну и прием! Столы просто не выдерживают такого количества блюд! И когда только вы все это успели приготовить? — спросила я повариху.
— Да нет, мы, собственно, много не готовили, — ответила та. — Большинство блюд доставлено из лучших ресторанов Москвы. Леонид Станиславович выписал двух поваров из Италии. Вон они, видишь, трудятся?
Я увидела двух смуглых мужчин, колдовавших над кастрюлями.
— Они по-русски вообще не кумекают, — засмеялась повариха и протянула мне рюмку.
— Что это?
— Водочка. Давай хлопнем для бодрости, а то сегодня день сумасшедший. Я уже запарилась.
Мы выпили по рюмочке и закусили бутербродами.
— Давай еще, — предложила я.
— Давай по две. Бог любит троицу.
Мы пару раз повторили процедуру, и я почувствовала себя намного лучше. Приятная теплота разлилась по всему телу.
— Как только закончится вечеринка, мы персоналом соберемся в своей столовой и отпразднуем. Посидим, хлопнем за здоровье нашего Леонида Станиславовича. Дай бог ему, нашему кормильцу, долгих лет жизни.
— А где его половина? — поинтересовалась я.
— Он у нас вдовец. Пять лет как жену схоронил. Болела она страшно. Дочь замужем за американцем. Живет в Нью-Джерси, в пятнадцати минутах езды от Манхэттена. У них там престижность места определяется удаленностью от Манхэттена. Чем ближе, тем круче. Леонид Станиславович сам лично летал, дом для молодых выбирал…
— Здорово! Хорошо быть дочкой Леонида Станиславовича.
— Еще бы. Ладно, неси поднос. Сегодня мы свое наверстаем, сделаем свою вечеринку.
Я, слегка запьянев, подхватила поднос и пошла к гостям.
— Виски, пожалуйста. Шампанское, кто желает. Вино, текила, джин с тоником, ром, пожалуйста. Кто желает?!
— А водочка есть?
Я обернулась и обомлела. Передо мной возвышался горилла в супердорогущем костюме. Рядом с ним стояла симпатичная блондинка в вечернем платье и держала его под руку. С минуту мы смотрели друг другу в глаза, я потеряла дар речи, но вскоре овладела собой.
— Молчи, — сказала я шепотом и еле заметно покачала головой.
Валентин ошарашенно уставился на меня, вытянул шею и процедил сквозь зубы:
— Я хочу водки.
— Дорогой, что случилось? — засуетилась блондинка. — Что ты хочешь?
— Я хочу водки, а у нее на подносе ее нет.
— Я сейчас принесу, — сказала я.
— Принеси, — зло проговорил горилла.
— Будьте так любезны, — улыбнулась блондинка.
Я кивнула и бросилась прочь из этой толпы. Только этого мне еще не хватало! Каким боком он здесь очутился?! Ведь эта вечеринка для близких родственников? Он что, пахану внебрачный сын? У меня закружилась голова. Господи, какие нервы нужно иметь, чтобы все это выдержать?!
Я подошла к поварихе и, задыхаясь, произнесла:
— Давай выпьем по рюмочке.
— Валя, на тебе лица нет. Ты что бледная такая?
— Наливай, — стояла я на своем.
Повариха удивленно покачала головой и налила нам по рюмке. Я выпила и взялась за бутерброд.
— Ой, Валюха, хорошо, что ты к нам устроилась. А то в этом доме и выпить не с кем, — обняла меня повариха.
— Где еще бутерброды с икрой будешь есть в таких количествах, как не в этом доме, — заметила я. — Ладно, мне пора.
Я поставила на поднос пару пустых рюмок и графин с водкой. Найти Валентина оказалось нетрудно. Он стоял неподалеку и выглядывал меня. На его руке по-прежнему висла блондинка.
— Пожалуйста, — я дежурно улыбнулась и протянула поднос. Он взял рюмку и хмуро бросил:
— Я хочу со льдом.
— Простите, но у нас нет льда.
— Дорогой, что ты бурчишь? — встряла блондинка.
— Я хочу водку со льдом, а у нее нет льда.
— Будьте так любезны, — улыбнулась блондинка, — принесите моему спутнику водку со льдом.
— Да, конечно.
Мне пришлось опять возвращаться на кухню. Вот сволочь, решил поиздеваться. Ну ничего, этим меня из себя не выведешь — в конце концов, это моя работа.
— Валентина, ты что туда-сюда носишься? — спросила изрядно захмелевшая повариха.
— Да попался один придурок, загонял, ей-богу. То ему просто водку, то водку со льдом!
— Что ты хочешь, милая. У богатых свои причуды.
«Да какой он, к черту, богач, — подумала я. — Неизвестно, каким ветром его вообще сюда занесло».
— Давай выпьем за их выкрутасы, — засмеялась повариха и протянула мне рюмку.
Осушив ее до дна, я спросила:
— А у нас лед есть?
— Конечно, в баре возьми.
Я поставила на поднос вазу со льдом и отправилась к бассейну. Гориллы нигде не было видно. Я с облегчением вздохнула, но тут вдруг небо засверкало разноцветными огнями. Фейерверки, хлопушки, петарды. На сцену вышел виновник торжества, взял микрофон и поблагодарил присутствующих, что они почтили вниманием его скромное торжество. Заиграла музыка, и публика принялась поздравлять пахана, а тот спустился со сцены и стал обходить гостей, важно пожимать им руки, при этом задавая каждому пару незначительных вопросов. Неожиданно он столкнулся со мной.
— Извините, — сказала я ангельским голосом.
— А, Валентина, ничего страшного. Спасибо, что помогаешь. Ты очень хорошо выглядишь. А ты приготовила мне подарок?
— Я?!
— Ну да.
— Извините. Я не подумала об этом.
— Ну, придумай что-нибудь. Можешь даже спеть и поцеловать меня в щеку, — засмеялся он. — Да что ты, Валя, так вся напряглась? Я же пошутил. О каком подарке можно говорить? Это шутка. Просто хотелось посмотреть, как ты выглядишь, когда смущаешься. Ты в моем доме сама как подарок. Я не хотел тебя обидеть.
— Я могу для вас спеть.
— Вот как? Ну что ж, попробуй. — Он посмотрел на меня с интересом, взял за руку и потащил на сцену.
Я была немного пьяна, поэтому не чувствовала никакого дискомфорта.
Выйдя на сцену, пахан постучал по микрофону и произнес:
— Минуточку внимания!
Гости моментально затихли.
— Я хочу представить вам девушку, работающую в моем доме. Это наивная, чистейшая душа, которая вызывает у меня восхищение. Я прошу ее спеть. Она очень волнуется. Думаю, мы ее поддержим. Похлопаем!
Гости захлопали. По-моему, в этом доме не было уже ни одного трезвого человека, поэтому все громко завизжали и восприняли причуду пахана как совершенно нормальное явление. Я подошла к музыкантам и сообщила, что буду петь. Заиграла музыка, я взяла микрофон и запела. Эта была песня о любви и ненависти, грусти и предательстве. Мой голос звучал страстно и нежно, а на глазах блестели слезы. Когда музыка закончилась, пахан подошел ко мне, крепко обнял и с чувством сказал:
