мало похожи на мои. Открыв комнату в спальню, я удивленно застываю на пороге. Ни Джо, ни его кресла. Картины аккуратно расставлены вдоль стен, кровать заправлена. Может, он на прогулке, успокаиваю себя, и захожу в следующую комнату, принадлежащую Аннабель, предварительно пару раз стукнув в дверь костяшками пальцев. Здесь меня ждет менее эстетичная картина. Полумрак, закрытые плотными портьерами окна, методичный скрип кресла-качалки и ощутимый запах алкоголя и сигаретного дыма.
Твою мать! Я ее убью. Мертвенно-бледная Аннабель Морган с всклоченными волосами в длинном алом пеньюаре с наполненным бокалом в руке и облаке серого дыма напоминает какой-то полумистический образ из фильма ужасов. Совсем скоро она станет точной копией безумной старушки Меридит. Как же мне повезло, что Логан забрал с собой свихнувшуюся мамашу. Но зато оставил ее уверенную последовательницу.
— Я вижу, ты не понимаешь человеческого языка, Аннабель, — резко выговариваю я. Прохожу к окну, раздвигаю шторы и открываю балкон, впуская в прокуренную комнату свежий воздух. Она морщится от яркого света, ворвавшегося в спальню, и прикрывает лицо ладонью с сжатой в пальцах сигаретой.
— Какого хрена тебе надо? — шипит словно змея в ответ, отворачиваясь от прямых солнечных лучей. — Не видишь, у меня стресс?
— Я тебе сейчас устрою стресс, — мрачно обещаю я, в два шага оказываясь рядом с креслом. Вырываю из рук Аннабель стакан и сигарету. — Я уберу весь алкоголь из дома. Или нет, сделаю лучше. Отправлю в клинику для старых алкоголичек.
— А с чего ты взял, что я старая, ублюдок? — огрызнулась она, насмешливо кривя губы. — Не нравлюсь? Тошнит от меня? Думаешь, мне приятно видеть твою рожу в этом доме? И, вообще, в моей жизни?
— Я не горел желанием оказаться здесь.
— Ты, выродок, вообще не должен был родиться на свет.
— Может, ты и права, но, похоже, нам обоим не повезло. Где Джош?
— В реанимации.
— Что? — рычу я, резко наклоняясь над пьяной дурой и опираясь руками на подлокотники качалки. Она совершено не тушуется. Словно чувство страха ей совсем не свойственно. Единственное, чего боится эта сука — потерять свои деньги, необходимые для поддержания в тонусе своей отвратительной физиономии и содержания молодого любовника.
— Я тебе звонила, но ты был недоступен. Поэтому не ори на меня, — вскинув подбородок, раздражённо огрызается Аннабель. Я выпрямляюсь, отступая назад и не сводя с нее требовательного уставшего взгляда.
— Что произошло?
— Двустороннее воспаление лёгких. Он на искусственной вентиляции, но врач говорит, что состояние удалось стабилизировать, — равнодушно сообщает это подобие женской особи. Именно подобие. Я даже человеком ее назвать не могу.
— Почему ты не в палате сына?
— В реанимацию никого не пускают, — пожала плечами Бель.
— Так сидела бы в коридоре, как все нормальные матери, — кричу я, отчаянно борясь с желанием запустить в нее одной из ряда пустых бутылок, выстроенного на столе.
— А я ненормальная. Сам знаешь, — фыркает гадина. — И не смотри на меня, как на исчадие ада. Это ты виноват.
— Я? — пораженный ее наглостью, выдыхаю, сжимая кулаки.
— Твоя идея — переселить братца в комнату с балконом? Джош умудрился открыть его ночью и до утра рисовал там что-то. Его нашла утром сиделка. Уже в горячке. Если бы он остался внизу, ничего бы не случилось.
— Ты обязана была следить за ним. Проверять. На балконе есть фиксирующие замки. Вы не проследили!
— Так удобно, когда есть на кого свалить вину, правда? — ухмыляется Аннабель, бесстрастно выдержав мой свирепый взгляд. Я всерьез раздумываю о самых разных физических методах наказаний и даже пытках. Аннабель вдруг начинает истерически смеяться, а потом резко замолкает, ссутулив плечи и опуская голову. Спутанные локоны закрывают заплывшее от переизбытка алкоголя лицо, руки вяло опускаются на колени. Я даже грешным делом думаю, что она уснула. Но нет, женщина быстро берет себя в руки и вскидывает голову, проводя пальцами по неопрятным волосам.
— Ты сейчас примешь душ, выпьешь аспирин, приведёшь себя в порядок и поедешь в больницу, — с ледяным спокойствием отчеканиваю каждое слово. Скулы сводит от напряжения, но я прилагаю максимум усилий, чтобы не сорваться. — И останешься там до тех пор, пока Джош не придет в сознание. И когда это случится, твое лицо он должен увидеть первым. Трезвое, улыбающееся лицо. Поняла меня?
— Зачем ты это делаешь, Джером? — надтреснутым хриплым голосом спрашивает Аннабель, на лице все та же ожесточенная маска. — Чего добиваешься? Перевоспитать меня хочешь? Заставить любить? А ты никогда не думал, что я прошла уже свою школу, и то, что ты видишь перед собой сейчас, результат усилий другого учителя. Поверь, его методы были куда более действенными.
— Неужели ты его так ненавидела, что собственный ребенок для тебя кажется лишним и мешающим элементом? — сунув руки в карманы брюк, смотрю на нее с неприкрытым отвращением. Улыбка на ее бледных губах ложится рваной линией, неровно изгибаясь, пока не исчезает полностью.
— Ненавидела? — в полголоса переспрашивает Бель, скользнув по мне потухшим взглядом. — Ты совсем еще мальчишка. Что ты можешь понимать. Я его любила. Больше, чем все твои шлюхи разом когда-либо любили тебя.
— У тебя пьяный бред, Аннабель, — пренебрежительно бросаю я.
— А ты видишь другое объяснение тому, во что я превратилась? Ненависть делает женщину сильной, а любовь — слабой. Неправильная любовь ее уничтожает, забирает все силы. Ничего не остается, кроме ощущения пустоты. Даже после всего, что твой отец сделал со мной, я единственная оплакивала его. Ни одна из проституток, с которыми он путался, не пришла. Не осмелились, или им было плевать. Вы думаете, что вечно будете хозяевами жизни? Брать все, что хотите, а потом выбрасывать, когда надоело? Это не так. Придет день, когда ничего не останется. Но даже в последний день вы ничего не поймете. Вам просто не дано. Мужской эгоизм неискореним. Мы действительно устроены иначе.
— Ты сама понимаешь, как это звучит, Аннабель? — саркастически интересуюсь я. — Рассуждаешь о любви, но при этом не способна позаботиться о своем же ребёнке от якобы любимого мужчины. Хочешь вызвать у меня жалость? Сочувствие? Не выйдет.
— Мне наплевать на тебя и на все, что ты обо мне думаешь. Ты здесь временно, ненадолго. Порезвись напоследок. Я много лет прожила с Морганами
