спасибо, — почти ласково произношу я и уверенной походкой направляюсь к выходу. Боковым зрением вижу, как дрожащая от унижения глупышка поднимает халат, частично прикрываясь им. И когда я прохожу мимо, она хватает меня за запястье, разворачивая к себе.
— Это из-за шрамов? — полным обиды, сникшим голосом спрашивает Эби. И я какое-то время в полном недоумении смотрю в блестящие от слез глаза, вникая в смысл заданного вопроса. Она прикрывает халатом грудь, но плечи ее по-прежнему открыты. И я осмеливаюсь посмотреть на озвученную проблему, являющуюся корнем застарелых комплексов. На ее правом плече отчетливо виднеются глубокие белесые выпуклые шрамы, переплетающиеся между собой. И этот участок кожи намного светлее, чем в остальных доступных моему взгляду местах. Подняв руку, медленно провожу пальцами по рубцам.
— Тебя кто-то обидел, Эби? — мягко интересуюсь я, поднимая взгляд к ее распахнутым глазам, полным затаенной боли.
— Ты. Ты меня обидел, — отвечает глухим безжизненным голосом, от которого мое сердце предательски сжимается.
— Ты очень красивая, Эби. Вся. У тебя нет изъянов, а шрамы… Они делают тебя настоящей. Есть сотни достойных парней….
— Я не видела ни одного.
— Ты молода. Еще встретишь.
— Не хочу никого другого.
— Глупости.
— Ты прав, Джером, — горько признает Эби, с уязвимым потерянным выражением глядя на меня. — Я придумала тебя, создала себе кумира. Ты всегда заботился обо мне, терпел мои выходки, ты пересёк океан, чтобы прилететь и спасти меня. И я прошу, чтобы ты избавил меня от иллюзий. Есть только один способ сделать это.
— Ничего не выйдет… Глупая, — я порывисто беру ее лицо в ладони, напряженно всматриваясь в глаза. — Я люблю другую девушку. Я же тебе писал. Ты все знаешь.
— Я не прошу тебя любить меня.
— Но это именно то, в чем ты нуждаешься. И я люблю, но не так. Твои иллюзии забудутся сами, когда ты повзрослеешь, Эби, — наклоняясь, я нежно целую недолюбленную девочку в лоб, мягко потираю большими пальцами застывшие скулы и отпускаю, чтобы уйти в открытые двери. И мне требуется вся моя выдержка, чтобы не поддаться соблазну и не обернуться.
Глава 6
Я открываю глаза в момент посадки. Частный лайнер мягко приземляется и плавно движется по взлетной полосе в сторону здания аэропорта, постепенно сбавляя скорость. Глядя в иллюминатор несфокусированным взглядом, я потираю переносицу, недоумевая, как умудрился проспать около девяти часов полета. Бессонная ночь и предшествующие ей трагические события вконец вымотали меня. Уставший морально и физически организм и перегруженный мозг просто взяли свое, но и после продолжительного сна я не чувствую себя лучше.
— Мы приземлились, сэр, — услужливо сообщает улыбающаяся стюардесса, наклоняясь над моим креслом и возвращая его в исходное положение. Я благодарно киваю, на слова нет сил. Отстёгиваю ремень и протягиваю ей плед, а потом встаю. Меня немного штормит, пока я иду по проходу к выходу. Тело кажется деревянным, каким-то чужим. Мне необходим горячий душ и продолжительная тренировка в спортзале, чтобы снова ощутить бодрость и уверенность. Но для начала надо добраться до дома и сделать несколько важных звонков. В Испании я не пользовался личным телефоном и какими-либо другими способами связи, решив лишний раз не рисковать.
Ступив на трап, я с растущим напряжением замечаю приближающуюся к самолёту шеренгу черных внедорожников. Спустившись, направляюсь к первому блестящему железному монстру. Заднее боковое стекло опускается, и я с удивлением вижу вытянутое скуластое лицо Квентина Моро. Его острый пронзительный бесцветный взгляд встречается с моим, и я делаю легкий кивок головы, давая понять, что не ожидал увидеть его здесь. Жестом он просит меня сесть в машину. Тонированное стекло бесшумно поднимается, как только я оказываюсь в салоне. Мощная махина трогается. Квентин не спешит начать разговор. Я делаю глубокий вдох, устало откидываясь назад. Автомобиль просторный и, несмотря на габариты, движется плавно, в салоне витает аромат дорого табака и мужского парфюма.
— Ты задержался. Я ждал тебя вчера, — нарушает молчание Моро. Его голос ровный и уверенный. И почему меня всегда так напрягает его присутствие? Вроде он активно демонстрирует и словом, и делом желание содействовать мне в осуществлении некоторых планов. Однако энергетика у него убийственная. Страшно даже представить подобного человека в качества личного врага.
— Я надеялся дождаться официальной версии случившегося. Пришлось связаться с местной полицией, чтобы выяснить, как продвигается дело. Думал, что мне позволят зайти в гостиницу отца, взять какие-то вещи.
— Безуспешно? — сухо уточняет Моро, глядя на мелькающие за окном пейзажи.
— Гостиница опечатана. Но удалось договориться, что все личные вещи пришлют после завершения расследования. Думаю, это случится не скоро. Взрыв разнес яхту в щепки. Никаких следов или фрагментов тел. Группа водолазов прочесали участок катастрофы, но без результата. Акулы, течение, — перечисляю я известные мне факты.
— Ужасно, — сложив ладони на коленях, произносит Квентин. — Мне искренне жаль. Я думаю, они все спишут на технические неполадки. Курортный остров, богатые туристы, низкий уровень преступности, благополучие и райские виды. Полиция сделает все возможное, чтобы о неприятном случае быстро забыли. Очень жаль, что у нас нет связей в испанских структурах.
— Да, мне тоже, — отрывисто соглашаюсь я. И в салоне снова возникает тяжелая минута молчания, которую по традиции первым прерывает Моро.
— Наверное, тебя интересует, есть ли у меня новые для тебя данные? — он поворачивает голову, и я медленно киваю, парализованный холодным пронзительным взглядом бледных глаз. — Должен тебя разочаровать. Никаких прямых улик против Логана Моргана выявить не удалось. Имя исполнителя тоже неизвестно. А следовательно, и источник раскрытия информации о местонахождении твоего приемного отца и его семьи определить невозможно. Логан надежно прикрыл тылы, но мы с тобой не копы, нам не нужны улики, чтобы точно знать имя преступника.
— Логан угрожал, что найдет отца. И сделал это, — ожесточенно отвечаю я.
— Не нужно так сильно нервничать, Джером, — размеренным тоном увещевает меня хладнокровный лощеный ублюдок. — Виновные будут наказаны. Даже не сомневайся. Гибель самых близких людей всегда трагична, и она отрывает от нас часть души. Чем больше потерь, тем менее чувствительными мы становимся. Однажды боль будет восприниматься тобой совсем иначе. Ожесточение, фатальность всего сущего, продажность и грязь прогнившего мира быстро снимают с нас слой за слоем способность к
