Местный жрец, в выделяющемся высоком головном уборе из белых перьев райских птиц, приблизился к алтарю-холодильнику. Из проржавевшего черного жестяного корпуса он достал необходимые атрибуты и разложил их на поверхности холодильника. С началом его монотонного погребального песнопения вся деревня собралась вокруг алтаря в почтительном молчании. С благоговением они взирали на металлический будильник на батарейках, пару очков в алюминиевой оправе, с потрескавшимися линзами, вставную челюсть с розовыми резиновыми деснами, и старый настенный телефонный аппарат с сохранившимся куском слуховой трубки.
Жрец с большой осторожностью побрызгал водой из бутылки с надписью «Кока-кола» на свои религиозные сокровища, затем воздел обе руки и стал молиться. Юноши в красноперых головных уборах начали своеобразный танец, в то время как женщины вернулись к кострищу, земляной холм на котором набух и поднялся. На поверхности появились маленькие трещинки; дразнящие, наполняющие рот слюной запахи носились в воздухе.
Женщины присели вокруг земляной печки и запели веселые песни, одновременно осторожно вынимая тело. Оно не было обгоревшим или поджареным; карие глаза были тусклыми и широко раскрытыми; из-за того, что тело готовилось в собственном соку, внешне оно претерпело небольшие изменения в процессе приготовления, и мертвого человека родственники легко могли бы опознать.
Жрец возвысил голос, положив перед алтарем традиционное жертвоприношение — правую руку.
Празднование началось.
Пятнадцатью милями севернее Водопадовой бухты загорелый австралийский строительный рабочий спрыгнул на песок со своего желтого бульдозера.
— Как насчет пивка? — крикнул он приятелю, руководившему работой группы аборигенов.
— Отличная мысль. Твои ребята еще не вернулись?
— Нет.
Первый мужчина сплюнул на песок, и они направились к сборному домику-конторе.
— У проклятых ублюдков очередной праздник.
— Такими темпами мы никогда не закончим.
— Бредовая затея — строить отель в этой глуши, когда можно запросто совершить классную поездку на Барьерный риф.
Второй согласно кивнул.
— Меня хоть озолоти, я и тогда не привез бы сюда свою женщину!
Другой мужчина снова сплюнул и распахнул дверь конторы.
— Они строят гостиницу не для нас, приятель. Отель «Пэрэдайз-Бэй» — для богатых янки.
КНИГА ПЕРВАЯ
ЗОЛОТОЙ ТРЕУГОЛЬНИК
ЧЕТВЕРГ, 25 ОКТЯБРЯ 1984 ГОДА
Дверь растворилась медленно и бесшумно. «Странно», — подумала Лоренца, потому что после той глупой угрозы похищения невидимые системы охраны в доме поддерживались в действии постоянно. Она толкнула тяжелую почерневшую средневековую дверь. Она знала на ней каждую трещинку; ее прабабка перевезла эту деревянную дверь, вместе с остальной обстановкой особняка, семьи Котсволдсов, через всю Атлантику в Пенсильванию. В течение 23 лет — всю свою жизнь — она представляла себе различные фантастические картины в инкрустированной орнаментом двери, ожидая, что ее откроют.
— Да где же все? — позвала она, ступая на старые йоркские каменные плиты главного входа и сбрасывая с ног ярко-красные шлепанцы.
Никто не ответил. Эхо колокольчика замерло вдали.
Босиком, в одних чулках, Лоренца вернулась на улицу и заглянула за свой красный «феррари мондиаль», небрежно припаркованный у подножия лестницы. Она оглядела тихий парк, примыкавший со всех сторон к дому и заканчивающийся лесами в отдалении и рекой Огайо, но никого не увидела.
Лоренца снова трижды нажала на звонок, потом отошла к одному из старинных каменных львов, установленных на вершине лестницы. Она погладила его каменную голову, как обычно делала, возвращаясь домой, потом сняла свое соболье манто и набросила его на льва; хотя стоял конец октября, было тепло.
Она прошла по коридору и посмотрела на портрет своей прабабки в натуральную величину.
— Их ограбили? Изнасиловали? Похитили? Как ты думаешь, прабабушка?
У Лоренцы были такие же пышные, но более тонкие каштановые волосы с красноватым отливом, как и у той взволнованного вида женщины в бледно-сером сатиновом бальном платье, но в талии у нее, конечно, не было 20 дюймов; Лоренца была полноватой — в мать, — а в особенности теперь. Наконец-то она была беременна! Они поженились с Эндрю 16 месяцев назад, в июне 1983, и со дня возвращения после медового месяца ее мать смотрела на нее с надеждой. Лоренце довольно было посмотреть, как ее мать гладит шесть своих черных кошек, — гибких маленьких пантер — чтобы увидеть в ее жестах любовь и стремление покачать на руках внука или внучку.
Ступая босиком, в чулках, Лоренца миновала анфиладу приемных, соединенных двойными дверями; никаких признаков жизни в «утренней» комнате, в салоне, библиотеке или бальном зале, которые уходили в глубь дома и вели в оранжерею.
Проходя через библиотеку, Лоренца заметила очки для чтения, принадлежащие ее матери, лежащие поверх листков бумаги на серебристо-сером ковре. Значит, ее мать бьиа где-то поблизости. Нехотя она подняла с ковра две пригласительные открытии, газету и рекламную брошюру бюро путешествий. Она с интересом посмотрела на нее: на обложке была помещена фотография пляжа в тропиках; пальмы под небом цвета аквамарина, а надо всем этим полные обещаний слова: «На Пауи вы окажетесь в Раю». Лоренца пролистала брошюру и увидела фотографии невысокого современного отеля, тропических садов, темнокожих женщин с розовыми цветками, воткнутыми в волосы за ушами, подносы с напитками, декорированными цветами; молодых, стройных, загорелых белых мужчин и женщин, улыбающихся друг другу в глаза, обедающих под звездным небом, купающихся в лазурном бассейне, размахивающих клюшками для гольфа и теннисными ракетками или наслаждающихся пикником с шампанским на пустынном пляже. «Немного севернее Австралии и южнее экватора вы сможете зарезервировать райский уголок и для себя, — предлагала брошюра. — Делайте заказы по телефону 1-800-545-ПАУИ».
Лоренца уронила обратно на пол листки, вернулась в холл и снова позвала, обратив лицо к старинным лестницам. Ее голос эхом отозвался в отделанной дубовыми панелями музыкальной галерее, но и на этот раз ответа не последовало. Она вернулась обратно в холл и посмотрела сквозь двойные стеклянные двери на террасу, где били три фонтана, окруженные цветочными клумбами. Хотя у Грэхемов работали три садовника, ее мать можно было частенько найти подстригающей траву в «итальянском» садике, за которым лужайка спускалась прямо к реке Огайо. Сегодня здесь не было видно ни души.
Лоренца направилась налево по коридору, ведущему мимо столовой и кабинета отца в крыло для прислуги. В кухне никого… В кладовой никого… И в гостиной для прислуги… И в цветочной комнате. Но в этом доме находились дворецкий, повар, три горничных-филиппинки и личная горничная ее матери. Где же все они?
