Георгий Ланской - Оглянись на пороге

У здания почему-то стояли люди, переговариваясь, неотрывно глядя на двери, откуда струился не то пар, не то дым. Почуяв неладное, женщина прибавила шагу, выскочила из рябиновой аллеи и лоб в лоб столкнулась с Владом.

— О, привет, — удивился он. — Чего летишь как на пожар?

— Привет, — торопливо выдохнула она и мотнула подбородком в сторону центра творчества. — Чего там случилось?

— Отопление дали, ну на первом этаже труба и жахнула. Вода хлещет, весь вестибюль затопило. Так что вали домой, не будет сегодня занятий.

Она нахмурилась и, щурясь, посмотрела на окна второго этажа.

— А у нас как?

Влад махнул рукой.

— У нас все в порядке. Слава богу, нигде не течет. Я там проскочил по краешку, посмотрел. Тоже, знаешь ли, сердце екнуло. Если костюмы испортятся или паркет вздуется к чертям, можно будет месяц выкинуть, а мне деньги нужны…

— Кому не нужны? — буркнула Ирина, вспомнив свою загнувшуюся машину.

Влад Олейников преподавал в соседней студии, и поскольку на его занятия ходили желающие научиться спортивным и бальным танцам, клиентура была более обширной и разнообразной. В перерыве между занятиями Ирина с кружкой черного кофе заходила к нему в гости, с интересом наблюдая, как пыжатся взрослые дяди и тети, овладевая страстными па сальсы или пасадобля. Иногда топот стоял такой, что перекрывал гул города, но ей это нравилось. И танцорам тоже, судя по их разгоряченным потным лицам и той отчаянной схватке с собственным неповоротливым телом.

— Приходи вечером в «Кристалл», — предложил Влад. — Я стриптиз буду танцевать.

— Меня никогда не вдохновлял твой стриптиз, — усмехнулась Ирина.

— Чего это?

— Того. В него, рыба моя, надо больше тела вкладывать, а ты человек, испорченный бальными танцами. Даже стриптиз пытаешься превратить в высокое искусство. А там батманы никому не нужны. Да и мяско не мешало бы подкачать.

— Там еще два парня будут выступать, новенькие, — пожал плечами Влад. — Жуткие неумехи. Пластики — ноль. Зато тела, как ты любишь, мясные. Оба гимнасты… ну, из неудачников. На шесте вытворяют нечто необыкновенное, смотрю и облизываюсь. Илька увидит — убьет…

Ирина усмехнулась. То, что Влад — голубой, аж до синевы, знали все, хотя он достаточно неумело маскировался под натурала и даже упорно распускал слухи о грядущей женитьбе. На работе, впрочем, от коллег особо не таился, да и смысла не было после жуткой сцены, которую закатил ему ревнивый Илья Сахаров, певец из ночного клуба.

— Илья тоже выступает сегодня? — быстро спросила она.

— Не, он на корпоративе. Банк гуляет. Ручку красиво позолотили, мне бы так, — вздохнул Влад. — Ну что, придешь?

Она пожала плечами.

— Не знаю. Муж вряд ли захочет, надо компанию искать. Завтра все-таки рабочий день. Если смогу — приду…

Ей казалось, что Владу абсолютно все равно, придет она или нет. Бросив торопливое «Пока!», он понесся по проспекту домой, с беспокойством поглядывая на небо.

Ирина тоже задрала голову к облакам. Ей показалось, что они сгустились и, возможно, вот-вот перейдут к активным действиям, а зонт остался дома. От того, что занятия сорвались, она ничуть не расстроилась, быстро забежала в пару магазинчиков, а потом, перемерив обновки, зашла в кафе, где уселась у громадного окна-витрины, прихлебывая зеленый чай с одиноко лежащим на блюдечке не то пирожным, не то конфетой «рафаэлло»: белым кругляшом в кокосовой стружке, причем слишком сладким. С кухни восхитительно пахло мясом, но Ирина терпела, пообещав себе приготовить на ужин камбалу.

Домой вернулась на два часа раньше положенного, что просто не могло кончиться хорошо. Сволочной день решил подкинуть еще один сюрприз.

В прихожей она сразу споткнулась о сапоги: женские, пошлого красного колера, с вызывающим переплетением страз, ремешков и бантиков, совершенно девчоночьи. От смутно знакомого черного плаща на вешалке одуряюще несло сладкими карамельными духами. Из колонок музыкального центра грустно пела Шаде, а в спальне, под ритмичное поскрипывание, женский голос повторял как заведенный:

— О, да, Сереженька, о, да…

Не разуваясь, чеканя шаг, как юный гренадер, Ирина пошла к спальне, не заботясь, что грязные сапоги оставляют следы на ковре, и толкнула приоткрытую дверь…

На кровати, на ее кровати, верхом на ее муже сидела Наталья, бесстыдно нависая над лицом супруга полными грудями. Когда та вскинула голову, разметав копну золотистых кудряшек, на лице появился самый настоящий ужас. Соседка застыла, а «Сереженька» неловко выгнулся и тоже уставился на дверь, вытаращив глаза.

Ирина попятилась.

Квартира, пропахшая карамельным парфюмом и сексом, вдруг показалась ей западней, и она бросилась прочь, не разбирая дороги. Добежав до выхода из подъезда, услышала позади торжествующий хохоток:

— Прос-с-с-ститука! Ш-а-а-алава-а-а-а!

Дверь жахнула так, что Наталья вздрогнула. Вытаращив глаза, она смотрела в проем, где все мерещилась фигура в широком пальто.

— Господи, что это было? — промычал Сергей из подушек, в которых утопала его голова.

— По-моему, твоя жена, — медленно произнесла Наталья.

— Как же… ее минимум до двух не должно быть, — беспомощно произнес он, хмурясь. Соседка не ответила. Ее губы медленно расплывались в идиотской улыбке.

М-да, ситуация как в анекдоте. Возвращается жена из командировки…

Наталья глупо хихикнула. Ну не могла себя сдержать, видя нелепость всей ситуации. Жена на пороге, а муж в койке, голый, держит за задницу оседлавшую его любовницу, после чего глупо спрашивает: «Что это было?» Она рассмеялась и даже откинулась назад, ощущая его внутри себя. Сергей нахмурился:

— Чего ты ржешь? Что смешного?

Она не ответила, продолжая хихикать, и тогда он, цепко схватив ее за попку, повалил на бок, придавив ногу так, что та ахнула. Потом, кряхтя, неуклюже взгромоздился сверху, дергая задницей вверх-вниз с яростной спешкой.

— Господи! Сережа, ты что?!

Он не отвечал и только сопел, как паровоз с разгорающейся топкой. Ускорившись до предела, мужчина конвульсивно дернулся раза три и замер, нависнув над Натальей с красным потным лицом и готовой сорваться каплей на носу.

— Господи, ты просто животное, — пробурчала она. — Слезь с меня, извращенец!

Наталья была уверена, что любовник, напротив, прижмется еще сильнее, как бывало всегда после секса, но тот отстранился, неуклюже перекатился на край кровати и встал, сдергивая презерватив. Прошлепав босыми ногами по полу, он зашел в ванную, откуда спустя мгновение донесся шум воды.

Она полежала на пропахшей потом постели еще несколько минут, после чего поднялась и пошла следом, чувствуя, как по коже побежали мурашки. В квартире было прохладно. Из приоткрытого кухонного окна доносился городской шум.